за спиной раздались шаги Брайана. Я повернулся к нему. Остановился он, когда я еще не успел сказать ему, чтобы он остановился.
– Что это еще за херня? – Глаза Брайна широко раскрылись. Его рука взлетела вверх, выпростала дрожащий указательный палец. – Что это за херня у него на лице? – Мои глаза быстро вернулись к чуваку из туалета и обнаружили пустое пространство.
– Это что за херь такая была? И куда этот чувак испарился? – голос Брайана звучал на несколько децибел громче обычного, а в конечном счете превратился в нечто похожее на то, что издает игрушка с пищалкой.
Я огляделся, потом опустился на колени, заглянул под машину. Чувак из сортира исчез. Как не было. Я ухватился за боковое зеркало моей машины и помог себе подняться. Брайан стоял рядом с багажником моей тачки. Его бледное лицо ясно говорило, что он сейчас должен лежать в больнице, а не стоять на парковке.
– Старик, он просто исчез! Исчез на хер – и все! Ты видел? Ты видел – исчез в задницу и с концами?
– Я видел, Брайан. Забудь об этом. Садись в свою машину. Давай, мотаем отсюда.
– Забыть? Да мужик просто взял и испарился у меня на глазах, Марио!
Я повернулся к Брайану и посмотрел на него взглядом, которого он не заслуживал. Он поднял руки в попытке умиротворить слова, которых я не произнес.
– Окей, окей. Поехали.
Я сел в машину, завел движок. И это тоже должно быть проигнорировано. Если кто-то или что-то хотело со мной поговорить, то ему не повезло. Им нужно было это сделать, пока Анита оставалась здесь, когда предупреждение помогло бы мне сохранить человеческий образ жизни, сохранить семью. Тогда я бы прислушался. Теперь мой слух закрыт. Времена, когда ангелы или дьяволы нашептывали что-то мне в уши, прошли навсегда. Мне нужно обсудить одно дело с сумасшедшим гринго и с тем, кого мы встретим. Каждая кость моего тела хотела помолиться Деве Марии Гваделупской[48], попросить у нее прощения и защиты от всего, что я только что видел, попросить ее вернуть мне Мелису, чтобы моя жизнь начала напоминать что-то нормальное. Я хотел, чтобы меня оставило то сожаление, что росло в моей груди. Но Дева Мария Гваделупская для меня умерла. Безмолвствующие боги – мертвые боги. Когда я понял это, меня обуял страх, и мои инстинкты требовали, чтобы я помолился. Перед моим мысленным взором возник образ моей матери на диване. Запутавшиеся волосы прилипли к ее лбу. На ее истощавшем теле был халат цвета мяты. Ее радужная улыбка излучала свет и наполняла всю комнату, несмотря на пожелтевшие зубы. Ее голос прозвучал в моей голове. «Над твоей головой angelitos, mijo[49]. Они говорят с тобой». Моя злость на La Virgencita, моя злость на Бога не означала, что я должен перестать молиться. Теперь у меня была моя собственная La Virgencita, мой собственный ангел в небесах… и, может быть, мой старый сосед стоял у меня за спиной и смотрел на меня.
Глава 7
Мы остановились перед домом Брайана – халупой на две спальни, которая служила ему жилищем, местом для ведения бизнеса, а иногда и мотелем для ширял. Он стоял рядом со мной, прежде чем я успел повернуться и закрыть дверь машины. Метамфетаминщики ребята