увлекался живописью; марки были с репродукциями картин известных художников. Большие, глянцевые, красивые, они ровными рядами лежали в своих удобных прозрачных нишах; Норов мог подолгу любоваться ими, рассматривая детали, неприметные с первого взгляда.
Вдруг из-за угла налетели незнакомые мальчишки. Их было трое, они были старше; наглые, злые, сильные. Они грубо выхватили альбом из рук Виталика и кинулись бежать, но Виталик успел уцепиться за куртку одного из нападавших. Тот повернулся, ударил его и сбил с ног. Другие окружили поверженного Виталика и принялись пинать.
Потрясенный Норов метнулся в подъезд и, прыгая через ступеньки, помчался домой.
–Мама! – кричал он не своим голосом.– Мама!
Мать была дома, но не слышала. Добежав до двери, Норов повис на звонке, колотя в дверь ботинком. Наконец она открыла.
–На нас с Виталиком напали! Отняли альбом с марками! Виталика избили!
–Где?
–Там, во дворе! Его бьют! Прямо ногами!
Мать метнулась было к окну, но вдруг остановилась и повернулась.
–Ты бросил Виталика одного?! – звенящим голосом выговорила она.– Ты убежал?!
Он испугался ее лица.
–Я побежал к тебе! Я хотел…
Он не успел договорить. Его голова дернулась в сторону от сильной пощечины.
–Марш назад! – крикнула она ему в лицо.– Живо! Трус!
Ошеломленный, ослепленный, он ринулся назад, из квартиры. Когда он выскочил на улицу, хулиганы уже исчезли. Виталик с кровоточащим носом и ссадиной на лбу, в испачканной землей рубашке, сидел на корточках у скамейки, держась за живот.
–Они убежали! – пробормотал он сдавленно и виновато, не в силах разогнуться от боли.– Они стащили твой альбом!
Он не думал о том, что друг его предал, он был полон раскаяния за то, что не смог спасти его марки.
* * *
Тем же летом, когда Норов был в спортивном лагере, мать Виталика вдруг уволилась из школы и куда-то переехала, забрав его с собой. С тех пор Норов Виталика не видел. Он тосковал по Виталику так сильно, как не тосковал ни по кому, даже по отцу, с которым никогда не встречался и о котором мечтал. Никто не знал нового адреса Виталика; Норов приходил в отчаяние от невозможности найти своего друга.
Он часто вспоминал ту дикую, жестокую, несправедливую сцену, когда он бросил Виталика одного, и страшно переживал, что уже не может искупить своей вины, доказать Виталику свою смелость и дружбу.
–Я не струсил, не струсил! – порой твердил он про себя, пытаясь оправдаться в собственных глазах.– Я только хотел, чтобы мама что-то сделала… я просто растерялся…
Но это ничего не меняло. Виталика больше не было в его жизни. Норов был уверен, что тот так же тяжело переживает разлуку и не приезжает к нему, просто потому что его мать, наверное, увезла его в другой город, и он не может оттуда сам добраться. Он еще не знал, что глубокая привязанность – свойство сильных, полных натур; приручая тех, кто слабее нас, мы привязываемся к ним куда крепче,