Анафем. Нил Стивенсон

сложилась в зеркало.

      Какая-то часть сознания призывала меня двигаться дальше и забрать табулу. Не ради того, что на ней записано, – это теперь было совершенно неважно. Однако Ороло меньше часа назад сказал мне, что хочет получить табулу из МиМ. Я должен извлечь обе. Если я что-нибудь сделаю не так, будет плохо. Возможно, меня отбросят. Хуже того, я подведу Ороло.

      Сколько я простоял неподвижно? Потерянное время! Потерянное время! Я побежал дальше.

      Чьё имя назовут? Может быть, моё? Что будет, если я не выступлю вперёд? В ситуации был свой мрачный юмор. Он стал ещё мрачнее, когда я вообразил единственный способ откликнуться на зов: спрыгнуть в колодец. Если повезёт, я приземлюсь на сууру Трестану. Вот уж точно будет история, которую наш концент и весь матический мир запомнят навсегда! Может быть, она даже попадёт в местные газеты.

      Но она не поможет мне вытащить табулы из Ока Клесфиры и МиМ. Ради них стоило рискнуть.

      Стато читал какую-то древнюю дребедень про канон и необходимость его блюсти. Наверное, я мог бы взбираться быстрее, но мне хотелось услышать, кого отбросят. У самой двери звёздокруга я остановился и целую минуту просто тянул время.

      Наконец Стато произнёс: «Ороло». Не «фраа Ороло», поскольку с этой минуты Ороло перестал быть фраа.

      Удивился ли я? С того мига, как прозвучало слово «анафем», я знал, что это будет Ороло. И всё равно выкрикнул: «Нет!» Никто меня не услышал, потому что все остальные кричали то же самое: возглас прокатился по колодцу, как барабанный бой. А на смену ему пришли ещё более странные звуки. Я таких никогда прежде не слышал. Внизу вопили.

      Почему же я крикнул «нет!», если всё понимал заранее? Не потому, что не верил своим ушам. Это был возглас возмущения. Гнева. Объявление войны.

      Ороло был готов. Он вышел из двери в нашем экране и плотно закрыл её за собой, не дав бывшим братьям и сёстрам времени на прощание, которое заняло бы годы. Лучше уж сразу, как будто его задавило упавшим деревом. Ороло вышел в алтарь и бросил сферу на пол, затем принялся развязывать хорду. Она упала ему на щиколотки. Он перешагнул через неё, взялся за нижний край стлы и потянул её через голову. Мгновение он стоял голый, держа скомканную стлу, и смотрел прямо вверх, как фраа Пафлагон во время воко.