на Руси все проблемы у баб решаются чаем, а у мужиков водкой, – говорила Тамара. – Под них и исповеди, и похвальба, и слёзы, и радость. Под них душой делятся.
Удивительно, но Регина тоже делилась. Иногда тем, чем не делилась даже с Андреем.
– Злая ты, – сочувственно говорила Тамара иногда, когда Регина что-нибудь рассказывала. – Молодая и злая.
– Разве плохо быть злой? – улыбалась Регина. – Лучше, чем доброй. Добрых все обижают.
Тамара вздыхала и качала головой.
– Человек тогда злой, – сказала она как-то, – когда в нем много боли и страха.
– Почему страха? – не поняла Регина.
– Потому что. Вот ты чего боишься?
Регина честно задумалась. Высоты, темноты, закрытых помещений? Нет. Трупов? Вроде тоже. Приходилось выезжать пару раз фотографировать для криминальной колонки. И ничего, кроме брезгливости. Мышей и пауков? Вот уж точно нет.
– Не знаю, – она пожала плечами. – Наверное, ничего.
– Я же говорю, молодая, – рассмеялась Тамара. – Не доросла еще. Запомни, девочка, все боятся боли и одиночества.
Регина помолчала, а потом сказала неожиданно даже для самой себя:
– Чтобы не делали больно, бей первой.
Тамара долго рассматривала её тогда и о чём-то думала. А потом снова вздохнула и подлила ей чаю. Она не одобряла Регину. Но той и не было нужно одобрение. Тамара делала больше. Она не осуждала.
– Стольникова! – раздался вопль сверху.– Тебя Семёныч ищет.
– Иду! – крикнула Регина, задрав голову. И, обогнув Тамару, побежала вверх по лестнице.
Аркадий Семёнович сидел за столом и что-то читал.
– Пришла? – поднял он взгляд на Регину и улыбнулся как-то плотоядно.
– Пришла, – согласилась та. – Искали?
Он встал, прошёл мимо Регины к двери и плотно закрыл её. Обернулся.
– Ну что, красавица, пляши, впечатлила ты нашего московского приятеля. В понедельник с утра он приедет, обсудите условия работы. Ты там смотри, не наглей.
– Правда? – Регина сцепила пальцы в замок нервным движением. Ей захотелось броситься начальнику на шею и расцеловать. Работа в Москве —мечта в ладонях. Не верилось.
– Правда, – Аркадий Семёнович ухмыльнулся. – Везучая ты, Стольникова.
– Аркадий Семёнович, миленький, спасибо вам, – Регина широко улыбнулась.
– Спасибо в карман не положишь, – прищурился он. Что-то было в этом прищуре, липкое, неприятное. Пахнуло чем-то забытым и противным на вкус. Регина выпрямилась, но улыбку с лица не убрала.
– Так я же проставлюсь, – пообещала она.– Не забуду, как можно.
Семёныч зачем-то оглянулся на дверь:
– Куда мне твоя простава? Печень в моём возрасте пора беречь, – и медленно, будто крадучись, пошёл на нее. Регина отступила.
– А вот за услуги расплачиваться надо, – шёпотом сказал он, – нехорошо быть должной.
«Красивая девочка, куколка», – прозвенело