в женщинах, но и во многих людях. Кроме того, она была одета совсем нетипично для туристов, путешествующих по Турции, а именно, в такое платье, которое мне особенно нравилось на молодых женщинах. Такого рода одежды сегодня уже редко можно увидеть, поскольку они подчеркивают женственность и индивидуальность натуры, то есть, как раз то, что сейчас меньше всего ценится. Меня она совершенно не заметила, когда я присаживался за свободный столик, только на мгновение скользнула холодным взглядом в мою сторону, как бы прочертив линию сквозь пустое место, и продолжила всматриваться в дальний конец улицы, которая выходила на площадь.
В какой-то момент я набрался храбрости и решил заговорить с ней на родном языке. Я спросил по-русски, из каких она краев, но она только покачала головой и ответила по-немецки с акцентом, что не понимает меня. Тогда я попытался перейти на английский, так как по-немецки я знал всего лишь десяток слов, но она раздраженно отвернулась, резко встала из-за столика и скрылась в дверях гостиницы. Излишне говорить, как расстроен я был такой реакцией этой женщины. Я вообще-то знал цену своему внешнему виду – у меня довольно приятное лицо, и многие женщины, которым я нравился, внушили мне чувство спокойной уверенности, что я приятен им, что я могу добиться взаимности, когда захочу. В конце концов, я всегда тщательно выбирал себе одежду, чтобы выглядеть не просто прилично, но и солидно. К тому же, я обратился к ней исключительно вежливо, так деликатно, как я уже давно ни к кому не обращался. Но мне ничего не оставалось, как встать и отправиться восвояси в сторону площади, думая о ней, о ее глазах и каштановых волосах. Все же она никакая не немка, хоть и пыталась отшить меня на немецком языке.
На следующий день я снова посетил офис приятелей Немиры, где секретарша все также уклончиво и неопределенно отвечала мне насчет возвращения её хозяев. Прошло еще два дня, и я почувствовал, как меня влечет в то место, где я увидел эту женщину. Хоть бы одним глазком, хоть бы мельком увидеть ее еще раз. И я снова отправился в Гюнгёрен, на ту же улицу, где сел около дверей в гостиницу и стал ждать. Дело было под вечер, на Стамбул спускались сумерки, и в этот раз на улице и в кафе было довольно много праздношатающегося люда, как местных, так и приезжих. Хозяин кафе, усатый турок в феске, вышел на улицу и начал зажигать свечи на столиках. Я сидел довольно долго, потягивая густой кофе, и в конце концов решил уже уходить, не дождавшись этой девушки, как вдруг услышал шум голосов где-то за входной дверью. Это был диалог между мужчиной и женщиной, который велся на чистом русском языке:
– Я прошу тебя, ну пожалуйста, лучше не соваться с этим сейчас, давай подождем, – звучал женский голос, который я сразу узнал, так как он принадлежал моей прекрасной незнакомке. – Ведь бесполезно туда ехать, кто там с тобой будет договариваться!
– Сейчас каждая минута имеет значение, – отвечал мужской голос. – Ты что думаешь, они будут ждать, пока мы толкнем эту стекляшку? Я же не дурак, понимаю,