встряхнул плечи, ему очень не хотелось видеть поверженного волшебника, с гримасой боли на остатках лица. Хоть и не было ничего в этом противоестественного для мира темной магии, ему все равно здорово щипало глаза. Живое сознание мага безумия создало картину дома в ярчайших красках, поэтому, когда он вступил в прихожую и действительно нашел там Андрея, он оказался, совсем не готов к увиденному. Северин разрыдался, как девчонка. С обреченностью третьеклассницы, пенал которой высыпали в толчок. Да, маг лежал. Да, он был в крови. Но в его руках, длинных, раскинутых в стороны, лежал разорванный надвое Prosecutor veritas. Его черная кровь по всем углам прихожей и тихо поднимающаяся на вдохах грудь Андрея говорили о том, что произошло… чудо.
– О, Северин. – пробормотал маг смерти, – У меня будет к тебе просьба.
– Что угодно. – умывался он запястьем, щеки и глаза у него покраснели.
– Можешь меня поджечь?
– Конечно! – крикнул он, запирая дверь. – Да, сейчас. Прям здесь?
– Я переберусь в ванную.
Взрослый волшебник поднялся, опираясь на стену и придерживая рану под ребрами. Лицо его исказилось мучением, подросток подхватил плечо и локоть, все еще шмыгая носом, в три шага довел мага до ванной, помог забросить в нее ноги в осенних ботинках. На белом дне начала скапливаться яркая красная кровь вперемешку с черной грязью, подросток дал раненому сигарету, а сам побежал в его комнату за огнем.
Глава восьмая.
Так исторически сложилось, что для полного восстановления, магам безумия было необходимо соседство колющих и режущих предметов, магам Монет – деньги, прорицателям и прочим из кубков – вода, а вот маги смерти предпочитали огонь: свечей, сухих трав, ненужных вещей… Все это богато было представлено в комнате Андрея на такой случай.
Вооружившись любимым ножом для пиццы, юноша скоро отковырял с десяток свечей с изголовья кровати (самого “натертого” в терминологии темных магов места в доме) и все они заняли место в ванной в окружении местных свечей подле и загорелись сами от одного только взгляда раненого. В желтом свете огней бледная кожа в глубоких морщинах будто снова наполнялась жизнью. Андрей слабо улыбнулся, и предсказуемо сказал: “Мало”. Тогда Северин принес с балкона хрустящую вязанку дров и хвороста, оттуда же два крепких веника с полынью всевозможного вида: от черных безлистных прутьев до светло-зеленых пушистых, как шерсть, веточек. Когда их смолянистый жар наполнил ванную комнату, Андрей уже значительно громче прокричал: “Больше!”
Мечник снова бросился в комнату с тяжелыми красными портьерами и пошлой антикварной мебелью, распахнул тяжелый платяной шкаф. Там одна из полок была доверху завалена хлопчато-шелково-латексными трофеями мужчины. Все их трепетные, неповторимые женские запахи, роднящие их одновременно с богинями и цветами, смешавшись вместе и благоухали борделем, отчего голова у юного мага пошла кругом. Он свалил все великолепие в таз, а потом выплеснул в огонь. “Ух, хорошо!” – донеслось в ответ, а сам Северин уже искренне не знал, что сжечь. В голову его пришла, подстать его статусу, безумная идея.
Чуть не поскользнувшись