в рассказ.
– Ну вот я и ответил на все твои вопросы – сказал Александр Всеволодович. – Боджинг расскажет о себе позже. Уже поздно, а нам нужно подготовиться к завтрашнему дню. Завтра ты должен сыграть роль раба, которого истязают, но не могут сломить. Что бы ни случилось, ты должен вытерпеть все.
Утро началось тревожно. Это было видно и по задумчивым глазам Александра Всеволодовича, и по настороженному взгляду дедушки Боджинга. Лян вообще молчал как немой, только метался под взглядами обоих. Одеты все были в обычную одежду и даже какую-то более старую и грязную. Все были босы. Меня после подъема напоили отваром. На этот раз совсем не вкусным.
– Этот отвар притупляет боль – сказал Боджинг. – Ложись, Лян намажет тебя защитным раствором.
Я лег, и Лян начал наносить на меня уже испробованную прозрачную жидкость. После того, как раствор просох, Александр Всеволодович окинул меня взглядом, как статую, и начал рисовать на мне увечья. Когда он закончил и дал мне посмотреть в зеркало, я обомлел. Один глаз был закрыт, вокруг него растекался огромный кровоподтек. Нос, после того как в него вставили круглые фильтры, увеличился и был похож на смятую ударами картошку темно-фиолетового цвета с засохшими полосками крови и грязи. Губы-лепешки были в струпьях и ранах, огромный синяк покрывал грудь и поясницу, ступни все в коросте и грязи. Отойдя на пару шагов и посмотрев на меня, как на шедевр кисти Рембрандта, Александр Всеволодович изрек:
– Д-а-а-а, красавец! Мог бы зарабатывать больше всех нищих возле Лувра в Париже, да и в других местах был бы своим.
– Все, идите. Лян поможет намазать тебя отходами в выгребной яме. Стой. Куда? Ошейник!
Боджинг застегнул ошейник раба у меня на шее, и я вышел из сарая-землянки, где якобы жили Александр Всеволодович, Боджинг и Лян. Дойдя до ямы с нечистотами, я чуть не поперхнулся. Вчера же я ее очистил?! А сегодня в ней метр жижи. Спасибо фильтрам в ноздрях. Благодаря им я вообще не чувствовал запаха.
Что делать? Придется все начинать сначала. Ведра, тачка. Наполнил ведра, поднялся по шатающейся лестнице, перелил жижу в тачку – и снова в яму. И так до тех пор, пока большая металлическая тачка на двух колесах не наполнится, а потом – на дальнее поле. Покатил быстро. Чувствую, как за мной наблюдают. Через пару часов такой работы разгибать спину стало сложно, и все мысли сводились только к одному: не упасть и не разлить из тачки жижу. Боджинг особо предупредил, что ни одной капли на дороге быть не должно. Обратно пустую тачку катить было легче. Ноги сами переставляются, а ты просто идешь и идешь, монотонно наклоняясь вперед-назад, толкая тачку.
Уже почти дойдя до ямы, я исподлобья увидел двоих человек, стоявших метрах в пятнадцати от ямы, и чуть дальше – еще около двадцати разного возраста, в военизированной одежде, заросших бородами до глаз. На них была форма, но уж очень она отличалась от нашей. Широкие штаны заправлены в сапоги с низкими берцами. Черные куртки с карманами на груди и по бокам. У всех ремни