будут бить, – подумал, опуская тачку. Пока все это происходило, я так и держал ее на весу.
Арслан был ниже меня ростом и уже в плечах, хотя, со слов Боджинга, ему уже было пятнадцать. Какой-то расхлябанной показушной походкой он шел ко мне. Я знал, что нельзя поднимать взгляда, поэтому следил за ногами. Первый удар пришелся вскользь по плечу. Чуть больно. Второй обвил руку, опущенную вдоль туловища, и концом хлестнул по пояснице. Удары посыпались градом: по ногам, голове, туловищу. Этот дурак толком не мог собой владеть. Прыгал, что-то кричал, брызгал слюной, но, чем больше распалялся, тем чаще промахивался. Так продолжалось минут шесть. Особой боли не было. Внутри росла волна гнева – еще немного, и я бы не смог сдерживаться от накатывающей ярости. Когда удары прекратились, я мельком взглянул на Боджинга и увидел в его глазах боль и немую просьбу: терпи.
– Стерплю, Учитель, – подумал я. – Стерплю. Но обязательно отомщу за это унижение.
Я не слышал, как что-то верещал Исмаил-хан Арслану. Только краем взгляда увидел, что он замахнулся и со всего замаха врезал Арслану кулаком в ухо. Тот кубарем покатился по двору и застыл в позе эмбриона, подвывая. Фу! Попинав еще немного Арслана ногами, Исмаил-хан что-то снова закаркал. Ему принесли кнут.
– Вот же ж. Еще не все. Этот ведь и насмерть запороть может, – мелькнуло в голове. Я сильнее сжался и закрыл голову руками.
После первого же удара я понял, что в кончик-крекер был вплетен металлический наконечник. Рассеченная спина засаднила. Еще удар – кровь течет уже по груди. После девяти ударов я упал. Ноги сами подогнулись, а он все бил и бил. По плечам, спине, ягодицам, ногам. Я чувствовал боль, но где-то далеко. Мне казалось, что я уже умирал.
Очнулся от боли. Открыл глаза. Лежу. Вижу лужу крови возле головы. Из кого столько натекло? Медленно доходит, что из меня. Зашевелился. Чуть повернул голову. Стошнило прямо под себя, на кровь. Там, где еще недавно стояли моджахеды, никого не было. Кто-то шевелился рядом. Боджинг. Он стоял на коленях передо мной и что-то шептал с закрытыми глазами. Потом положил мне руки на затылок, и я снова потерял сознание.
Пришел в себя в теплом бассейне в пещере. Все тело ныло, болело, выло, но я вполне осознанно смотрел вокруг. Напротив, сидел Александр Всеволодович c кружкой в руках.
– Пей, – сказал он и, придерживая кружку, споил мне все, что в ней было.
Потом отставил кружку, поднял меня и отнес на руках к столу, где уже ждал Боджинг. Меня снова усыпили, и не знаю, что делали, но, когда я пришел в себя, раны хоть и саднили, чесались, но не вызывали боли. Рядом сидел Бо, как его называл Сруб и, тихонько покачиваясь, пел. Как только я заворочался на столе, он подскочил и подсунул мне кружку с отваром. Вдоволь напившись, я спросил, что со мной.
– Было плохо-плохо. Сейчас хорошо-хорошо. Ты отличный пациент, много светлой энергии. Когда буду тебя учить целительству, будет легко-легко.
От его смешных повторений стало легче и даже светлее вокруг.
– Давай-давай помогу встать. Не торопись,