не славою воняет – тут любовью.
Что поделать, коль не брезгует отдать
не единственному лакомое тело:
время женское недолго, как не знать,
и тебе б не заноситься очумело.
Королева… с кем захочет, будет спать,
где тебе, диктатор, в краткий промежуток —
все бумаги… Остается, твою мать,
второпях перескочить на проституток.
Вспомни, как в начале самом был прокол:
за местечко ли, за звокую монету
к Марку Терму ты в любовники пошел —
не с того ль на женщин нынче сил уж нету?
И с чего в семье устроил произвол,
только Клодий пригрозил украсить рогом?
Не пора ли, чтобы на… ты пошел!
Вот уж, право, не заблудишься дорогой.
Как! меня с собой, распутником, свести
ради бешеной карьеры в жизни краткой!
Я такого не терпел до 30,
а теперь чтоб согласиться с распорядком
полицейским… Ты б амбиции скостил,
чтоб в толпе не засветиться жалким вором —
накропаю тебе строк до 30
римским матом (назовут потом фольклором).
3
Фрейд кивал на темперамент, я ж – на нрав,
да неважно, чем означена хвороба!
В чем-то, может, знатный тезка, я не прав,
современники, мы бешеные оба,
но по-разному: ты – к царству, как удав,
прешь, я – к Лесбии, обоим не сидится.
Только я себя бью – ты лишаешь прав,
узаконенных веками. Где границы,
говоришь, на благо избранных преград
нам, пока еще свободным хоть по виду?
Оба вкатимся в историю, назад
не податься, только стерпишь ли обиду
развенчания в веках, хотя подряд
без причин, как Марий, Сулла, не караешь?
Я ж, коль начал с ямбов, пятиться назад…
Нет, шестеркою не буду, так и знай уж.
Как завзятый забулдыга Архилох,
стану тенью твоей, Цезарь, повсеместно.
Хоть и рифмы наши – тоже ловля блох
вам, играющим совсем в другие песни.
Что ж до века, то не счастлив и не плох —
суетимся, кто в поэзии, кто в пьянстве…
Да не лучше твой диктат – укусы блох
перед самою паскудною – гражданской,
когда город обезлюдет на юру,
сдав шакалам термы, храмы и могилы.
Лучше, Цезарь, отмени свою игру:
те кадят, что влезут в задницу без мыла.
Сам ведь ведаешь, как ноют по костру
наши косточки, и божий суд уж скоро,
где расплачиваться выйдет за игру.
Рима жалко, утверждают – вечный город…
4
Да, весна… и «я бы плащ проткнул с утра,
Ипситилла» – тут политика, изволь-ка!
Возраст бога… и тебе, Катулл, пора
в 33 хотя утешиться бы ролькой
куплетиста. Те же игрища пера
и тебе знакомы, Цезарь, на тот случай.
Что ж, поцарствуй, не пришла пока пора,
сколько раз