что мне собираются инкриминировать? Неужели покушение на королеву? В парке было так много людей… Не раскидали же они всех по камерам?
А если Агнесса, взглянув на мое лицо, заподозрила что-то?
Я помотала головой. Нет. Она не должна помнить Катарину… и вряд ли Урсула хранила на видном месте портрет горячо любимой сестры.
Перед тем, как запереть замок, меня, разумеется, обыскали. Но не взяли ничего – хотя что было взять?
По моим наручным часам прошло два часа, когда я наконец стала различать их тиканье. Никогда не думала, что смогу так обрадоваться этим монотонным звукам.
А еще через полчаса ко мне пожаловал первый посетитель.
Это был тот самый мужчина, который следовал за мной с Агнессой и который самолично препроводил меня в камеру. И он по-прежнему был в черном.
Я всмотрелась внимательнее в этого человека.
Высокий, хорошо сложенный… и совсем не урод, если быть откровенной. Светлые вьющиеся волосы, ясные синие глаза, приятное, располагающее лицо… Когда он улыбался, на щеках, наверное, появлялись ямочки. Не знаю.
На меня он смотрел без улыбки.
И черный костюм, на мой взгляд, был ему совсем не к лицу. Мне казалось, ему пошли бы яркие, радостные цвета, а вовсе не этот траурный наряд… я опустила глаза, сообразив, что веду себя довольно-таки нескромно.
И, наверное, зря, потому что он смотрел на меня не менее изучающе.
– Я рад, что к вам вернулся слух, – наконец сказал он.
Я недоуменно подняла глаза.
– Вы обернулись на звук ключа в замке, – пояснил он. – Или на звук шагов, а вероятнее, и на то, и на другое. Впрочем, неважно. Предлагаю познакомиться. Меня зовут Ян Кайренд, начальник дворцовой стражи, к вашим услугам.
Он умудрился выговорить это, кажется, почти без иронии.
– Корделия, – растерянно произнесла я. – Корделия Флёр.
– Ну что ж, – вздохнул начальник дворцовой стражи. – Рассказывайте.
– Что?
– Все. С самого начала. Кто вы, откуда и как оказались в дворцовом парке в это несчастное утро, – он помрачнел. – А я, с вашего разрешения, сяду, – он опустился на единственный стул.
– Да-да, конечно… – пробормотала я.
Мне оставалось только устроиться на кровати.
Все это было странно. Во-первых, почему меня так поздно допрашивали? Ведь за прошедшее время я могла прийти в себя и выработать тактику поведения на допросе, что, в общем, и сделала (если, конечно, мои потуги можно было назвать тактикой). Во-вторых, почему так неофициально и столь… дружелюбно, что ли? В тоне начальника дворцовой стражи не было агрессии, а между тем масштаб преступления предопределял, кажется, совсем иное отношение к подозреваемым… И, в-третьих, мне не приходилось раньше бывать в столь неприятной роли, но почему-то у меня было убеждение, что на допросе обязательно должен вестись протокол… или нет?
И наконец, начальник дворцовой стражи… не слишком ли мелкая сошка для такого дела? Или все в том, что именно этот человек преследовал меня лично?
Эти мысли еще