сидела дома, никого не трогала.
– Приваживать этих мизерабль…
– Я не приваживала. Они сами пришли. Ты ж велел с ними не ссориться.
– Я велел не ссориться, а ты флиртовать. Хьиханьки-хахьаньки.
– Бенедикт! Зачем я только сбежала! Может, в поломойках и правда лучше, чем тут с тобой.
– Гут. Гут. Сори. Сбежать и… и умньиц, – пошёл на попятный Бенедикт. – Кстати, а как ты сбежать?
– Между прутьев пролезла и из окошка выпрыгнула. Только там оказалось выше, чем я думала.
– Сильно расшиблась? Работать смочь?
– Совсем не расшиблась, – хмыкнула Арлетта. Всё-таки приятно, когда Бенедикт беспокоится. – Меня какой-то ночной брат спассировал.
– Почём знаешь, что ночной брат?
– Так он же понял, откуда я прыгала, но стражу звать не стал. И разговор у него такой. И вообще… Кхм. Мне ещё повезло, что ты меня нашёл раньше, чем он вернулся. Как тебе удалось?
– Мальшик от аптекаря встретить. В трактире разговорился. Сказать, что видел. А этот ночной брат, он чего от тебя желал?
– Тьфу!
– Хм. Молодой, красивый?
– Ох, Бенедикт, ну откуда ж я знаю. Здоровый как заозёрский лось. Сильный. Ловкий. Одним словом, ночной брат.
– Смотри, Арлетт, ой, смотри…
– Иди спать, Бенедикт, – разозлилась Арлетта, – А то тебя даже Фердинанд пугается.
Фердинанд очень любил, когда вожжи держала Арлетта. Она никогда зря его не дёргала. Могла бы и не держать. Он и так знал, что делать. Но всё-таки порядок быть должен. Вожжи у хозяйки, а конь, стало быть, везёт. И чего тут не везти. Дорога хорошая, ровная. Со встречной телегой он и сам разойдётся, не первый раз, рытвины глубокие, если попадутся – объедет, а доберётся до перекрёстка – встанет. Тут уж придётся Бенедикта будить, ничего не поделаешь.
Тем же ранним утром, в тот же рассветный час через Северные ворота город покинули пятеро пеших в простой одежде. Бесформенные крестьянские плащи, наброшенные для защиты от утренней сырости и прохлады, топорщились в самых неожиданных местах. В полупустых торбах что-то позванивало. Не отвлекаясь на долгие разговоры со стражей, они быстрым шагом, почти бегом двинулись вверх по Северной дороге. Впрочем, их бодрая пробежка продолжалась до первого поворота. Здесь дорога огибала крутой холм с там и сям торчащими валунами.
Убедившись, что их уже не видно с городской стены, путники шустро полезли вверх, оскальзываясь на осыпях и цепляясь за чахлую травку. Оказавшись на каменистой площадке на полпути к вершине холма, они дружно залегли и уставились на пустую дорогу. Дорога от городских ворот до симпатичной берёзовой рощицы просматривалась отлично. Ниже дороги крутой склон довольно быстро превращался в настоящий обрыв, под которым блестела широкая Либава. За рекой тонули в тумане Полибавские леса. Тёмные вершины дубов возносились над липами и белыми купами цветущих рябин.
Полежали. Отдышались. Выпутались из плащей. Собрали и разложили