колени прикрывает. Всё как есть видать.
– Я же в трико. А в длинном скакать неудобно.
– Тоже верно. Внучок мой очень на тебя радовался. На тебя и на собаку вашу учёную. Вот что, сведу-ка я тебя в карцер.
– За что?!
– Да ты не бойся. Это зимой там смерть лютая. А летом в жару очень даже хорошо. Воздух лёгкий. Через пару дней небось решится, куда тебя. По мне, лучше уж поломойкой, чем так, как ты, заголяясь, по верёвке скакать. По крайности, шею не сломаешь.
С этими словами она впихнула Арлетту в какую-то дверь, и засов снаружи наложила, а потом ещё долго звенела ключами.
Карцер. Карцер в Кумполе. Живыми из таких мест не выходят.
– Эй, есть тут кто? – тихонько позвала Арлетта, прижавшись спиной к двери. Если убийцы и воровки просто так сидят, то кого же в карцере держат?
Никто не отозвался. Послушала ещё. Никто не возился, не шуршал, не дышал, и вообще человеком не пахло. Пахло пылью, старыми стенами и немного тополиным листом. Должно быть, тянуло с улицы. Значит, окошко есть. Арлетта потихоньку пошла вдоль стенки, считая шаги до угла. Пять шагов. Что-то царапнуло руку. Шершавое от ржавчины кольцо. Торчит из стены. Зачем оно тут торчит, лучше не думать. Шесть, семь. Ещё одно кольцо. Восемь, девять, десять… Угла всё не было. Вместо этого на десятом шаге под рукой оказались прутья решётки. Выходили прямо из пола и, должно быть, упирались в потолок. Из-за прутьев тянуло сквознячком. Наверное, это и есть окно. Арлетта пошла дальше и через десять шагов снова нащупала дверь. Комната оказалась круглой и маленькой. Никаких прикованных скелетов, костей и прочего. Холодный пол и более ничего.
Успокоившись насчёт этого, Арлетта вернулась к решётке и стала соображать. Окно. Точно окно. Воздух идёт жаркий, нагретый. Шум доносится. Не то вода бежит, не то народ галдит. Далеко где-то. Куда оно выходит? Вряд ли на тюремный двор, где вечно толпится охрана. Судя по тому, как её вели, скорее всего, окно смотрит на другую сторону Ставрова холма. Но эту часть города Арлетта совсем не знала. Осторожный Фердинанд всегда катал её по приличным широким улицам. А с той стороны холма, кажется, и улиц никаких нет, одни трущобы да переулки. Высоко тут? Так. Надо подумать. У входа было пять ступенек, потом ступенька и порожек, дальше всё по-ровному, а у самого входа в карцер десять ступенек вниз. Крутых ступенек. Значит, не высоко, а глубоко. Если очень глубоко, то и не выбраться.
Арлетта просунула руку между прутьями и наткнулась на пыльную, изгибающуюся дугой кирпичную стену. Замуровано? Выходит в колодец? Тогда откуда сквозняк? Поднявшись на цыпочки, она кончиками пальцев дотянулась до места, где кладка кончалась ровным широким бортиком. Наверное, это что-то вроде полуподвала. Повезло. А что тут с решёткой? Ага. Толстые четырёхгранные прутья с шелушащейся коркой ржавчины. Толстые, но не частые. Здоровый мужик, может, и не пролезет. Но она-то не мужик. Она Арлетта-шпильман. Дитя-змея. Главное, голову просунуть.
Конечно, Бенедикт её никогда не бросит. Арлетта привыкла верить, что Бенедикт всё может, всё преодолеет и всегда её спасёт. Что бы ни случилось.
Да