вдвоём плясали. Поединок понарошку. Бенедикт говорил: «Манифик!» Красиво очень. А потом вызывали на настоящий поединок кого-нибудь из публики. Обещались поцеловать, если кто их побьёт. Поцелуй против денег. Только до поцелуя дело ни разу не дошло. Хоть Роза, хоть Иза в одиночку могли побить кого угодно. Не только деревенских увальней, но и хороших бойцов. Солдат там бывших или телохранителей. Это называется баллата. Баллата-спада, баллата-скольде, баллата-морте. Танец-меч, танец-щит, танец-смерть. Я так не могу. Всё-таки надо видеть, куда у тебя руки-ноги летят. Они для меня нарочно придумали баллата-
фуэте. Танец-кнут.
– Мощный кнут. Одна против шестерых стояла. Сама-то как?
– Ой, – опомнилась Арлетта, – это же… меня же… Меня укусили, – с трудом выговорила она, чуть не выронив костыли. Отчего-то враз ослабели руки. Её укусили. А ещё суетилась, выбиралась из леса. Ночного брата пугалась, дурочка! Теперь ей в лесу самое место. Сидеть в буреломе и выть на луну.
– Ты… – неуверенно сказала она, – ты ж к таким делам привычный.
– К каким?
– Ну, убить кого-то. Ты убей меня, если я превращаться начну. Чтоб Бенедикт не видел.
– Хорошо, – серьёзно пообещал ночной брат, наклонился, прошептал в самое ухо глухим загробным голосом: – Как начнёшь превращаться – сразу зарежу. Нож только заговорить надо. Сама понимаешь, обычный нож оборотня не берёт.
Приятно иметь дело с решительным человеком. Арлетта немножко приободрилась.
– И вот чего… Не знаешь, чего будет, если оборотень собаку покусает? Фиделио меня защищал, так его тоже…
– В человека превратится, – предположил ночной брат, – а что… из него хороший парень получится. Симпатичный, хоть и с придурью. Всё. Слезай, приехали.
Арлетта бросила костыли, махом слетела с коня, метнулась куда-то, сама не зная куда.
– Бенедикт!
Подскочил Фиделио, потянул её за изорванный в клочья подол. Арлетта послушалась, побежала за ним и тут же наткнулась на Бенедикта. Тот полулежал, прислонившись к колесу повозки.
– О, Бенедикт! Was ist с тобой pasado?
От волнения сама не поняла, что сказала. Получилось на всех языках сразу. Но Бенедикт понял.
– Не ори, – проворчал он, – я ещё не умирать.
Арлетта торопливо ощупала его, руки наткнулись на тугую повязку.
– Ты ранен!
– По рьёбрам полоснул…
– Зубами? – ахнула Арлетта.
– Ножом. Повезло. Чуть ниже, и адьос. Сальто-мортале.
– А это? Плечо, щека, висок… – пальцы Арлетты завязли в липкой мази, – не зубами, нет?
– Это пройдёт. Ты как? Работать смочь?
– Смогу, – отмахнулась Арлетта, – а где оборотни?
– Да там валяются, – сообщил подобравшийся сзади ночной брат.
– Вы их всех… Ну да, конечно, не на тех напали. На Бенедикта с ножом. Додумались…
– Он тоже есть герой, – великодушно признал Бенедикт, – прьекрасно владеет костылём. Однако это есть пьятно на чести. Ты ж из благородных. Дубина да палка – это для мужиков.
– Прости. Фамильную шпагу дома забыл, – огрызнулся