тем впечатлением, что оставил на нас этот день. Некоторое время мы шли молча; больше не было необходимости идти к автомобильной заправке у большой дороги, разделяющей город и лес, потому как телефон свой я зарядил у родственников. Да, я говорил, что направление нашего похода было всегда примерно сюда, но это было именно что примерно; на самом же деле мы брали маршрут немного правее, чем тот, по которому мы бы наткнулись на ту же «заброшку». Это было близко, но не совсем то. Сейчас же все пошло не по-обычному именно затем, что мне надо было поставить телефон на зарядку; мы знали, если прикинуть, в какую сторону идти, дабы набрести на знакомую нам заправку.
Оказалось, что история Миши, точнее даже его матери Ольги Стемановой, была известна всей округе. Нам рассказали все: выяснилось, что Мишка был сирота: «умер, бедный, год как… Андрюшей звали». Тот дом принадлежал отцу Миши, этому самому «Андрюше», и раньше они все жили в нем. С ними же жили и остальные члены семьи по отцовской линии, то есть мать Андрея, брат его, кто-то еще… Я не помню точно: толи и сын был нелюбим в этой их семье, толи только жена его; в любом случае, после смерти мужа, Ольгу просто выгнали из дома. Теперь она поселилась вместе со своим сыном в какой-то «старой, бедной лачуге». Нам, однако, сказали особо не переживать: жила она тут же, рядышком, и в случае чего они, родственники, действительно, не дадут никого «ни в обиду, ни в беду».
А еще тетушка Люда (рассказывавшая нам всю эту историю), активно изображая из себя Ольгу, корчась, изгибаясь и принимая самые нелепые позы, по-видимому, пыталась таким образом построить перед нами картину трудной жизни и работы Ольгу, или чего-то там еще. Всего этого я уже не слушал и просто ждал, когда уже будет прилично встать и уйти.
…Я шел, напевая какой-то знакомый мотив. День близился к концу. «Как хорошо, – думаю, – еще одна история; лежит непочатая, неизведанная. Это здорово…». Вы дивитесь на мою реплику, хотя бы она была и про себя? Ну да, конечно, бедная мать, бедный ее сын… «А мне плевать!» Нет, правда, плевать. Скажите мне, какой интерес был бы нам жить, если б не было б таких вот бедных совсем на свете, а? И какой интерес вам был бы им сопереживать, если бы в этом не было бы никакого интереса?
Эту фразу я еще тогда сочинил, идя. Очень гордился собой. «Использовать в рассказе или нет?…» Я и вообще очень горжусь собой…
Я скажу вам, за что мне реально стало тогда стыдно: за мой «добрый поступок». Нас ведь хвалили там. Говорили, какие мы, так сказать, молодцы; «какие хорошие парни выросли!». Чушь. Однако, хоть и чушь, но слушать чертову эту похвальбу было невероятно приятно…
⁃ Ты это чего поешь?
⁃ Не знаю, – отвечаю я. Мы вновь проходили около водонапорной башни.
⁃ А я, кажется, догоняю. – говорит, подумав. – «Нас не догонят».
«Тупой каламбур»
⁃ …Небо уронит ночь на ладони… – без особого энтузиазма пою я в ответ. – Точно. Мы тогда ее вечно слушали.
Он улыбнулся широко:
⁃ Помню.
«Скажет еще что-то?.. Точно скажет.»
…
«…просто