не нравилось.
Зеленый на светофоре. «А ведь в тот самый день его починили» – мелькает у меня мысль. Отлично, это можно использовать. Я перешел дорогу, достал телефон и записал в заметки: «в тот раз починили наш светофор; я возвращался домой, а на улице…»
Я думал: нужно переписать, начав с самого начала того утра: все могло иметь значение. Но, как вы видите, я этого не сделал: та версия, которую вы прочли – самая первая и есть. Именно та, что меня не устраивает. Мне просто лень.
…Ближе к подъезду ко мне приходят мысли совсем о другом. Они все отчетливее вырисовываются, с каждой ступенькой становясь весомее; уже укладываются в слова, в определенные выражения. Стоя на ступеньках между первым этажом и своим, я пишу:
«…Впрочем, в самообмане ничего хитрого нет: стоит его только захотеть, и мозг сам будет подкидывать нам нужные доказательства и искать поводы. И даже если глубоко затаенное сомнение дразнит нас своим голосом, то и в этом нет ничего для нас страшного: мы ведь с готовностью, с каким-то даже азартом идем на риск, принимаем вызов; ведь нам нравиться «брать все на себя» и себе довериться. Совершая великий грех, великий обман – самое приятное будет осмеять его величие, низвесть его до низу, отнесясь к нему легко, беспечно, за просто так – ведь это означает нашу силу, ведь здесь пахнет нашим могуществом…»
Задумывалась эта сентенция как продолжение, следовавшее непосредственно после фразы: «…важно было обмануться». Но туда не подошло бы никак, всё таки; сама мысль слишком большая на фоне явления, ее вызвавшего. Потому вставляю сюда.
…Стою у двери – и одновременно в двух временных точках, все перед той же дверью, хоть и набираю сейчас какие-то простые и скучные буквы будучи не там совсем, а сидя за столом, на кухне. Как и сказано, я сорвал с двери бумажную рекламу, отворил ее и вошел, тринадцатилетний. Потом приготовил себе еду, сел за стол ровно там же, где и сейчас, и включил видеоролик посмотреть – про «атаку мертвецов», знаете?
Во многом то странное и даже смелое поведение мое перед незнакомым человеком в подъезде и было вызвано этим роликом, зарядившим меня соответствующим «героическим» настроением. Это очень воодушевляет и мотивирует на всяческие… подвиги.
Я пишу, а тринадцатилетний я встает изо стола – к нему ведь стучится Антон «с провинцией». А дальше вы уже знаете: мы выбегаем, каждый по разному; встречаемся в переулке и бредем на базу, у Сановых помощь искать.; Сановых не бывает – вместо них лишь привычный мусор, стол, грязные исписанные стены да валявшиеся по всей площадке спички на пару с шелухой.
…Ну, и так далее, все описывать смысла нет. Антон обманул меня тогда – это ясно; но обман был все-таки ради приключения, а в этом ничего плохого нет. Повторюсь, и сам я в глубине души понимал, что мне лапшу на уши вешают, да не хотел сомнение прямо выражать. И как же так можно, коли уж начал играть в ложь, вдруг ее взять и оборвать? Неприлично даже.
Неприлично было и не разозлиться, когда ложь вскрылась, потому я с напускным раздражением