Кстати, шутка глупая у тебя. Про репетицию.
⁃ Угу, – бубнит, всовывая в разъем провод. – Ты знал, что у Сановых великие потери?
⁃ Это какие?
⁃ Колька Щербаков улетел.
Молчу.
⁃ В Питер, – садясь и зевая, – на полгода или на год, не помню.
⁃ Ясно.
Камень в воду
Вечер. Вечер. Вечер.
Звезды спустились со второго этажа, – яркие, видимые, а передо мной уселась собака; тихо-тихо. Но я смотрю в это небо и вспоминаю, как когда-то в детстве глядел – такой же точно завороженный, придавленный этой высью. Такой же восторженный. Помню, это было исключительно странное состояние: какое-то раздражение, с одной стороны… – и восхищение, безумие, надрыв, неусидчивость – с другой. И раздражение, конечно, было оттого, что мне хотелось СТОЛЬКОГО, когда как мое тело позволяло только торчать своими маленькими, детскими ручонками по воздуху, будто пытаясь брать не его, а небо. Но, опять же, о том как смотрел: возможно там, думал я, дальше и еще дальше, очень далеко за всякими полотнами вселенной, на какой-то противоположной ее стороне, глядит сейчас один мальчик в ту же точно сторону, – притом этот мальчик – Я? Но, друзья, может быть именно сейчас, смотря туда, в это небо, я ловлю на себе тот взгляд, а?