Это всего лишь оправдание! Оправдание оправдание оправдание
…оправдание оправданиеоправдание…
И опять трясет антенну.
И нельзя верить в добро, если не было ни одного доброго. Нельзя.
Ведь лишь тот добрый, кто никогда не омрачался грехом. Кто раз отступился – уже подлец. Разве надо доверять остальным заслугам сына, убившего своего отца?
Нужен абсолют. Нужен Гетс Ральский, нужен Кель Дельвинг… Но и в их случае понятно, что абсолют – дело случайное.
⁃ Я абсолют! – заорал как-то человек с экрана.
Я выбежал из дома с телевизором, и, исходя ветра и снег, подбежал к этому человеку сзади:
⁃ Врешь! – вскричал, – И даже если вы, мой читатель, – стал я говорить, смотря в камеру, – еще ничего плохого не делали или только думаете пока, что не делали – не сомневайтесь же: вам просто не приходилось. Не было, значит, ситуации подходящей.
«Никто из вас не стал бы Иисусом, как бы сейчас вы на него не походили» – вставили в конце выпуска как цитату. И начался новый.
И я думаю, что это верно. Только безгрешный имеет право говорить о доброте – и даже он не имеет, ведь кичиться – тоже зло.
Но вы повинны – за каждую обиду, вами нанесенную, за каждый вздернутый в небо свой нос. Повинны и безвинны одновременно.
Ведь безгрешных – нет.
Меня всегда раздражали рассуждавшие о романе «Идиот». Там он был – безгрешный этот человек, но люди зачем-то видели себя в нем, а не в обществе, которое окружает его. Его – князя Мышкина.
«Это роман о противостоянии добра и зла» – говорят они и бесят. Потому что нет тут зла.
Каждый герой (исключая идеального Льва Мышкина) где-то хорош, где-то плох. Добр, зол. Эта неопределенность заставляет убрать выдвинутые категории в принципе. Общество вовсе не зло, – нет, оно такое же точно, как и вы. Оно вы и есть.
Ни рыба, ни мясо.
И антенну снова трясет. Оказалось, я говорил это в телевизоре: все-таки удалось мне попасть в программу… Как же хорошо.
Сквозь помехи начинает опять что-то просачиваться: это город. Сначала вид сверху, затем улица, другая, дома, дома, люди… Все они с футболками – с надписью из пару слов. Я схватил пульт, которого не было до этого, нажал на паузу. Записал: «кровожадными вы…».
Через полчаса уже собрал воедино:
«Точно также и все уверены в том, что правы они – сколь бы кровожадными вы не видели взгляды их, как не казались бы они вам злы и бесчеловечны, они к ним относятся с тем же трепетом – как к чему-то правильному, нравственному и доброму. ”Безнравственны и кровожадны" – а может быть, это вы? Но нет: не видно нигде тех злодеев из кинофильмов детства. Но и героев тоже не видать»
Я выключил старый телевизор. Мне надоело.
Нет тому названия
Через день как написал это – теракт в «Крокусе».
Если честно, стало тошно от себя.
…Я шел по улице, ночь, ни души, и там увидел вывеску: «веселая пицца». Захотелось вырвать.
Включил музыку; было невыносимо все это, но необходимо ведь