Я чувствую, что скоро произойдет беда! Чувствую! Мне снился сон. Я знаю, сны – это не всегда правда, но в этот раз всё точно… Мне кажется, нам нужно идти к Гваламону…
Закарды со страшным свистом заскрипели, огонь в печах резко осел, повеяло холодом, и даже куль теста на столе тонко свистя стал оседать.
– Тшшшш! Не произноси его имени рядом с мои хлебом! Старик бросился к печам, раздул, заглянул в закарды и, вернувшись к столу, принялся усердно мять тесто.
Шанья замерла, перепуганная и бледная. Арскас, взглянув на нее, смягчился.
– Не надо называть его имя. Скажи просто: пошли к Дросику, и я сразу бы понял. Не нужно тревожить духов, они не любят этого.
– Дедушка, ты сходишь со мной? Пожалуйста.
Старик стоял, запустив огромные колючие руки в мякиш теста. Он уперся в стол, опустил голову. Так ему не хотелось тревожить бедолагу Дросика. Но, только через него можно поговорить с духом, попросить вернуть Лиса. А может быть, собрать небольшой отряд, и просто пойти за беглецом следом? Нет, нет, это безумие. Никто не согласится, разве что безумный Ригуль. Но что это за отряд – старик, девчонка и пьяница…
– Хорошо, Шанья. Сходим. Сходим обязательно, вот давай только с хлебами закончу. Ну-ка помоги мне немного.
Глава 3. Хранитель духа деревни
Дросик жил на небольшом холме, его домик стоял в особицу. Этому тщедушному гончару выпало был носителем духа Гваламона. Бедный Дросик. С каждым годом он становился все печальнее и грустнее. Его горшки и плошки почти не покупались, жители народ суеверный – вдруг дух засядет в горшках и перенесется внутрь, скажем, с супом. Никто не хочет носить в себе духа, и как обезопаситься – тоже никто не знает. Дух сам выбирает в чьем теле ему жить. А если уж поселился – то лет на сто не меньше. Но как правило, носители дольше не живут.
Духи необходимы каждой деревне, они защищают, помогают, советуют. Но за каждую помощь берут плату, да и старят своего носителя. В Заречье из духов остался только Гваламон. Остальные отошли, покинули эти места. И потому с окрестных деревень часто приходили в Разнотравье за помощью к Гваламону. То есть приходили к Дросику и требовали Гваламона. Дросик был скромный, робкий, по началу никому не отказывал, но потом уже вся деревня заметила как бедолага тает на глазах, и взялись помогать – пристроили ему в помощники Агату – бойкую старушенцию, которая допускала к Дросику только тех, чьи просьбы были действительно важные, которые касались здоровья детей, защиты от набегов, а такие просьбы как «побольше бы лекарной свеклы в этом году» и «чтобы в моем саду выросла досянка» отклонялись. Агата бодро выставляла таких просителей за дверь, утешая тем, что если на ночь накрывать лекарную свеклу рогожкой, уберегая от капель адамуса, то урожай будет отменный.
Дросик, не смотря на тщедушность, стойко нес свое бремя. Он уже не обижался на напуганные взгляды обращенные на него, не расстраивался, что его глиняное творчество боятся покупать. Он просто смирился и жил. Грустный, печальный, терпеливо нес свое бремя.
Когда