истины, и, может быть, ты изменишь свой взгляд на мир. Ты думаешь, что я дьявол?
Он вонзил в меня свой острый взгляд.
– Я не дьявол, – успокоил он меня.
Он неторопливо мерил комнату уверенными шагами, из угла в угол.
– Но хочу попытаться защитить его. Не возражаешь? – остановился он передо мной.
Я не возражал. Надо было как-нибудь тянуть время.
– Итак, давай-ка начнем с примера. С твоей жизни, – обратился ко мне мой тюремщик.
– Ты о чем? – не понял я.
– Подумай, сколько ты в жизни сделал добра и сколько зла?
Вопросик был не из легких. Похоже, он приглашал меня к себе на исповедь. Я мысленно разозлился: «Тоже мне святой отец… проповедник чертов!»
– А ты не сердись, – предупредил он, оказавшись хорошим психологом, – я предлагаю заново пролистать твой жизненный путь, как книгу, и поразмышлять над ней для твоей же пользы. Начнем?
– Да, – процедил я, не зная, как иначе, кроме согласия, от него отделаться.
– Вот, например, о твоей матери? Любил ли ты ее, заботился ли о ней?
Я задумался, и честно признался:
– Скорее, я был плохим сыном.
Мои слова порадовали собеседника. Но я тут же попытался немного оправдаться, радостно припомнив некоторые положительные детали своего поведения.
– Но я всегда ходил в магазин за картошкой, когда она просила… И старался делать все, что она просила… – как-то неубедительно обобщил я.
– А если не просила? – подковырнул меня мой мучитель. – Что ты еще можешь вспомнить хорошего, что сделал для матери?
К своему ужасу, больше ничего хорошего за собой я припомнить не смог.
– А как здоровье твоей матери?
– Вроде бы ничего… – опять неуверенно протянул я.
– Вроде бы ничего… – эхом отозвался его голос, и звучал он издевательски. – А ты знаешь, что у нее больное сердце и что ей предстоит операция?
– Нет, – испугался я. – А ты откуда знаешь?
– Я знаю очень и очень многое, но сейчас мы говорим о тебе, а не обо мне. Итак, подводим первый итог – сыном ты был неважным, а ведь одна из заповедей твоего Бога гласит: «Почитай отца и мать…»
Он притворно вздохнул, «жалея» меня, грешного.
– А теперь поговорим о твоей бывшей жене. Как у нее дела?
– А черт ее знает, – равнодушно бросил я.
– Черт-то знает! – засмеялся мой собеседник. – А вот ты – нет. А она – мыкается сейчас одна, без работы, без средств к существованию…
Я возмущенно прервал его:
– Нет, уж это меня никак не касается!
– Касается, касается, – уверенно возразил он. – Ибо если ты считаешь себя христианином, то женившись, ты поклялся перед Богом, что отвечаешь за дальнейшую судьбу своей второй половины. А ты просто вышвырнул ее, как надоевший предмет.
– Но с ней невозможно было жить! С ее-то характером…
– Дело не в ее характере, а в твоей безответственности. В вашем христианском учении сказано, что муж является воспитателем жены своей. Ты пытался ли что-то сделать в этом