из экзаменаторов тихонько постукивает ногой по полу в такт.
Потом – опять бродит по Ленинграду, вдоль каналов, по мостам и набережным. Андрей Сапега все время старается держаться к ней поближе, кажется, ему с ней интересно. Он коренной ленинградец и рассказывает ей о городе, истории, достопримечательностях. В Ленинград она влюбилась с первого взгляда. Не влюбиться в город на Неве невозможно. Красивые парки, величественные здания, просто уникальные произведения зодчества… Теплые белые ночи кружат голову, полностью забываешь об экзаменах.
Третий тур. Пение. Тут все не так гладко, похоже, Людмила опростоволосилась. Стоило ей начать – «Помню, я еще молодушкой была…» – как экзаменаторы стали опускать головы. Она все-таки допела до конца, делать нечего, а потом в смущении вышла. Со слухом у нее не все в порядке. В молодежном театре ей сказали, что у нее «внутренний» слух, надо его развивать. Она слышит, что берет не те ноты, но правильно спеть не может.
Андрей, посмеиваясь, поясняет, что комиссию, скорее всего, позабавил выбор песни. По тексту же понятно, эту песню должна петь, э-э-э, пожившая женщина.
– Ну, какая из тебя вдова с четырьмя взрослыми дочками?..
И он как бы невзначай утешающе гладит ее по руке.
Последнее испытание – сочинение. Людмила выбирает «свободную тему» и что-то долго пишет, но, едва выйдя из аудитории, забывает, о чем. Голова пустая и легкая. Ну вот и все, она сделала, что могла! Теперь либо пан, либо пропал.
– Идем погуляем! – это Андрей. Остальные уже разошлись, неужели она дольше всех провозилась?
– Ну пошли!
И они пошли. С Андреем весело гулять, он умудряется рассмешить ее буквально парой слов. Только ей не нравится, что он то и дело норовит к ней прикоснуться или прижаться.
Они идут вдоль Фонтанки, но не к Летнему саду, а к Юсуповскому, потом еще дальше, к сфинксам Египетского моста, и еще дальше, мимо кораблестроительного института – Корабелка, говорит Андрей, – повторяют дугообразный изгиб речки с забавным названием Пряжка, выходят к Мойке, а потом и к Неве. По длинному Благовещенскому мосту с конскими головами и трезубцами в чугунной решетке перебираются на Васильевский. Здесь улицы – не улицы, а линии, и Людмила тут же теряется в номерах. Солнце, несколько часов провисевшее в небе почти неподвижно, все-таки начинает медленно катиться вниз. И вот уже откуда ни возьмись тягучие летние сумерки, они сидят на лавочке в Румянцевском саду, едят батон белого хлеба – ленинградцы почему-то называют его «булкой» – запивают еще теплым, сладким и крепким до горечи чаем, и болтают, болтают…
– Ого, ничего себе, времени сколько! Смотри, половина второго, а еще светло! Белые ночи…
– Пора по домам, да?
– Давно пора, только… Дворцовый развели, и Благовещенский, похоже, тоже. Пошли скорей, проверим.
И точно, пролеты огромного моста уже поднялись почти доверху.
– И как теперь быть?..
Людмила в полной растерянности. Андрей пожимает