выставив на всеобщее обозрение, круглое словно бублик, ухо, с невиданным азартом, желающий расчесать его до самой крови, высоко поднимая левую ногу, пытался во чтобы то ни стало дотянуться и почесать ухо. Эти движения давались ему крайне тяжело и выглядели настолько нелепо, насколько это только можно себе представить. Однако пару раз ему все же удалось это сделать и по его физиономии было понятно, что эти прикосновения доставили ему немалое удовольствие, чем тот дискомфорт, который он испытывал от задирания ноги.
Выступающий за трибуной громко и продолжительно покряхтел в громкоговоритель, пытаясь привлечь внимание Дворового, сурово смотря на дурацкое выражение лица своего коллеги. В это самое мгновение, Петр Олегович, оторвавшись от своего занятия, озадаченно и растерянно уставившись сначала на первого контролера, затем на билетершу, далее на присяжных заседателей, а после уже и на Болтунова с приставами, выпрямился во весь рост, высоко поднял голову и медленно проговаривая каждое слово, отчеканил:
– Полностью, полностью солидарен с Альбиной Степановной! Каждое слово! Каждое слово – это кремень правды и беспристрастности!
– М-да, – протянул Выступающий недовольно качая головой, и жестом руки попросил билетершу продолжать.
Зайцева, вспомнив про платок, который так старательно сжимала в руках, быстро и громко высморкалась в него и закивав головой, продолжила.
– Значиться, подходит этот человек к нам, – билетерша снова тыкнула пальцем в сторону Болтунова, – и спрашивает: «Куда едет этот поезд?». Я, как положено ему ответила, что поезд направляется в Ершовск. После моих слов, он заметно приободрился и без лишних разговоров полез по лестнице в вагон номер два. Но стоило только ему подняться на третью ступеньку этого злосчастного вагона, как одеяло, которое он нес в руках, выпало и с невыносимым треском и грохотом упало на перрон прямо передо мной и Петром Олеговичем. И стоило этому случиться, как из этого одеяла, этого проклятого серого одеяла выбежала целая сотня котов мне до селя неизвестной породы. Целая сотня! Вы представляете, уважаемый Высокий суд и присяжные заседатели!
– Сотня? – переспросил Выступающий, приподняв брови, казалось, на самую макушку.
– Сотня! – подтвердила Зайцева и снова, задергав своим носом, сдержала свой чих.
Выступающий, видя, что билетерше необходимо отдышаться, посмотрел в сторону присяжных заседателей и приподняв указательный палец свободной от громкоговорителя руки, констатировал:
– Целая сотня! Вы себе можете такое представить? Сотня необилеченных котов хотели провезти в одеяле! Какой кошмар! Контрабандой попахивает! Давненько у нас такого не было!
Выступающий снова уставился на Зайцеву, и та, словив его одобрительный взгляд, продолжила свое повествование.
– От увиденного мы с Петром Олеговичем встали как вкопанные. А эти несносные непонятно откуда взявшиеся коты, словно безудержная река, удерживаемая некогда плотиной, хлынули из этого упавшего