лихорадка. Она летала в Бразилию два месяца назад, разгуливала по джунглям и подхватила что-то. Ей не помогли даже наши виргинские специалисты. Впрочем, ей и в Нью-Йорке не помогли. Но ты, не сомневаюсь, вылечишь её.
В его голосе не было и малейшего опасения, что что-то может пойти не так, или что я не справлюсь с возложенной на меня задачей. Он никогда не предоставлял мне выбора. Мне же самому стало страшно: я никогда раньше не лечил кого-то от по-настоящему опасной болезни или раны, тем более близкого родственника. «Сильная лихорадка» – это я уже слышал, но ни разу про то, что кому-то не помогли в Нью-Йорке. Я не боялся навредить: я точно знал, как применять свою силу, чтобы она не причинила человеку или животному (их я тоже нередко исцелял) боль или даже небольшой вред. Я страшился того, что могу не справиться с чем-то действительно серьезным.
Мы подъезжали к дому, когда до меня донёсся этот «запах» из нашего дома. Так пахнет смерть для тех, кто одарен способностями, которых нет у обычных людей. Для последних этого запаха просто не существует. Я же чувствовал его всегда, когда, в какой-нибудь из поездок, нам случалось проезжать мимо кладбища. Но этот запах был не совсем тем, ужасным. Эльза была ещё жива.
Я выскочил из машины и понёсся домой. Никогда я ещё так не хотел как можно скорее окончить свои обязательства по исцелению. Вымыв руки и наспех разжевав оставленный кем-то кусочек пирога на блюдце, я переоделся в домашнюю одежду и поспешил в нашу гостиную. Прямо посреди неё стоял большой длинный диван. Мы с отцом и матерью на него не садились. Ни разу с тех пор, как мне исполнилось девять, и я открыл свою силу. Он использовался исключительно для того, чтобы я лечил на нём людей. Сейчас там лежала моя тётя.
Это была молодая девушка в самом расцвете сил и единственная сестра моего отца. Она редко навещала нас, потому что жила где-то очень далеко, в каком-то штате со странным названием Мэн. Я помнил её совсем другой и понимал, что дело наверняка в болезни. Её лицо было бело, как чистый лист бумаги, глаза закрыты, а дыхания не слышно и практически не видно. Тёмно-коричневые густые волосы были распущены и распушились по дивану вокруг головы. Одна её рука висела над полом и периодически подёргивалась, заставляя вздрагивать меня. Рядом с ней сидело два человека. Видимо, они приходились ей близкими людьми, раз приехали вместе с ней.
– Здравствуйте, – поздоровался я.
Мужчина и женщина ответно кивнули, быстро отошли в сторону, сопровождая меня недоверчиво-волнительными взглядами. Их лица были почти также белы, как у больной. Они всё время перешёптывались у меня за спиной, пока я осматривал её.
Я тихо позвал Эльзу по имени. Она даже не шелохнулась, не приоткрыла глаз. Я не мог понять, в чём дело. Отец сказал, что у неё лихорадка. Я ожидал увидеть человека в жару, в бреду и беспрерывно кашляющего. Может быть, кто-то ошибся с диагнозом или отец неправильно передал мне чьи-то слова,