меня, я начал усматривать маленький шарик сероватого цвета. Я словно бы приближался к нему и с каждой секундой видел всё отчетливее, больше. Шарик был оплетён путами – разноцветными. Но внутри, за этим плотным серым «чем-то», за этим выкатанном в грязи мотке пряжи, всё ещё теплилась человеческая душа тёти Эльзы. Я не мог разглядеть, была ли она чисто белой или топлёно-солнечного цвета, как у большинства людей, и поморгал глазами, прогоняя видение. Передо мной вновь лежала сестра отца, а я опять сидел на краешке дивана.
Я ясно понял, что нужно вложить в её исцеление больше сил, чем я вкладывал раньше в кого-либо. И я был готов, как мне тогда думалось, на всё. Я сосредоточился на своих руках (они всё ещё были на ключице больной) и на своём сердце. Никто не учил меня пользоваться моей силой. Ни в Виргинии, ни в соседних штатах не нашлось для меня учителя. Я освоился с ней сам и владел так же хорошо, как, например, ногами и руками. Долго выпрашивать силу проявиться не пришлось. Из моих рук тотчас полилась энергия, подобная лунному свету, белая, но имеющая легкие шафрановые и голубоватые отсветы. Раньше я часто думал над тем, какое ей дать название. Я пробовал давать ей разные имена: янтарная, лунная, солнечная, золотистая и многие другие, но ни одно не прижилось; я решил называть эту энергию просто моей силой, ведь именно силой она и была.
Эта субстанция имела обыкновение «думать» перед тем, как направиться туда, куда я ей приказывал. Так происходило всегда и каждый раз, когда я начинал пользоваться ею, и я не знал, что её привлечёт, куда потянет. Она была словно ручей на равнине, растекалась во все стороны, пока я не выстраивал нужные мне границы. Зачастую мне приходилось прикладывать немного усилий, чтобы энергия вдруг не направилась куда-нибудь в совсем другое место. Но в этот раз моя сила не оказала никакого сопротивления моему желанию: она так стремительно начала «впитываться» в расслабленное тело Эльзы, что я тут же ощутил слабость и опустошённость. Энергии из меня вышло слишком много и, окажись я чуть терпеливее или медлительнее, я никогда бы уже не вышел из той гостиной.
Я отдёрнул ладони, отскочил от дивана. В этот момент скрипнула дверь, и я увидел маму. Она принесла мне тёплого молока с моим любимым черносливовым печеньем. Я ел, пил, но не почувствовал ни вкуса, ни хотя бы немного энергии, которой только что чуть не лишился в полном объеме. Я был в шоке, незнакомом мне до этого случая. И я совершенно не знал, что мне теперь делать. Мама ушла сразу же, и я опять остался один. Мне не с кем было обсудить то, что произошло, да и незачем. Родители крайне редко интересовались моей силой и, в общем-то, не знали, что она из себя представляет. Но мне гораздо важнее было, чтобы рядом был кто-то здоровый, живой, тогда я сразу бы придумал, что мне делать. Но, кажется, сюда никто не хотел заходить и, тем более, проводить тут время. И те незнакомые люди, приехавшие с тётей, наверняка только делали вид, что хотят быть рядом с Эльзой, сами же предпочли уютную кухню.
Я сел посреди комнаты