дыша, его компаньон нервно прикусил нижнюю губу и потряс в воздухе указательным пальцем. В следующем кадре этой накалившейся до предела сцены он уже мчался в противоположную от уходящего в даль корабля сторону, где у подножья ледяных громадин был подготовлен другой костер. Он был установлен в низине и казался заметно меньше первого, расположенного на ледяной возвышенности, где один на один с осознанием упущенной возможности спасения с обреченным лицом остался его товарищ. Пошатываясь, не в силах смотреть на происходящее, тот закрыл глаза, не понимая смысла в действиях своего компаньона. А он в свою очередь, нагнувшись над другим сигнальным костром, уже усердно высекал искры из огнива. Когда мальчик открыл глаза, над невысокой пирамидой из досок и щепок потянулась тонкая струйка дыма, постепенно расширяющаяся по мере того, как огонь поглощал в себя обледеневшие доски сигнального костра. Что он делает? Ведь корабль в другой стороне! Разумеется, не было ни единого шанса на то, что ускользающее вдаль судно заметит поданный с противоположного конца острова сигнал. Однако в следующее мгновение, словно скользящий по плавленому маслу ломтик хлеба, выплывая из-за высоких кривых снежных гор, показался второй корабль… И вот он уже не имел ни малейшего шанса этот сигнал пропустить! Мальчик схватил бинокль, минутой ранее разбитый об лед, но тут же нервно его вышвырнул, как ненужный более хлам.
– Ещё один!? Как я не заметил! – вытирая слезы со своих остроконечных скул, он бросился с горы вниз к разгорающемуся костру на противоположном конце Ледяного Острова, где его товарищ, размахивая руками, плясал вокруг костра, словно абориген в ритуальном танце.
Второй корабль был вдвое больше предыдущего. Это был трехмачтовый фрегат, по оценке ребят, четвертого ранга. Левая часть названия этого судна была закрыта длинной черной шторой, спущенной сверху через борт, и это дополнение, очевидно, в корне меняло смысл первоначального его имени, оставив лишь слова «…озор Империи». Под собранными парусами корабль шел по волнам плавно, будто дрейфовал, сорвавшись с якоря. Снаружи членов команды не было, и судно казалось пустым и безжизненным, словно таинственный корабль-призрак. Ребята непременно бы так и решили, если бы из-за его стен равномерным гулом не доносились частые громкие голоса, то и дело разбавляемые сухим кашляющим хоровым смехом. Корабль все также медленно полз по волнам в нескольких десятках метров от айсберга, словно неторопливый дождевой червь. В какой-то момент шум, доносившийся из-за стен судна, усилился, вырвавшись наружу сквозь внезапно распахнутый пушечный порт: вероятно, кто-то из команды, неосторожно облокотившись о него, выпал за борт.
– Скиньте ему якорь! Пусть сам поднимается… – прокричал чей-то хриплый голос, после чего продолжительный хохот не умолкал вплоть до того момента, пока о воду не ударился небрежно сброшенный якорь.
Гремящая