янулась с удовольствием и села на кровати. Матрас приятно пружинил. Тут же под рукой появилась мохнатая голова с треугольными ушками, требовательно заворочалась: проснулась, гладь меня, я всю ночь не глаженный! Женщина рассмеялась. Уютное мурлыканье с утра пораньше в ответ на капельку внимания – это радостно.
Кот не очень был согласен с давно заведённым правилом: сначала цветы, а потом коты. Он считал это несправедливым. Разве могут цветы так изысканно мурлыкать? А так смешить милую хозяйку потешными кульбитами?
При всяком удобном случае Тимка виртуозно (по его мнению) мстил цветам. Иногда ронял горшки. Иногда грыз листья – порой это было совсем невкусно, между прочим. И уж обязательно путался у Ляли в ногах, пока она поливала цветы, шепталась с ними, рыхлила землю или устраивала дождь. Путаться под ногами и требовательно мяукать – это особое мастерство. Хозяйка иногда чертыхалась, наступая на что-то мягкое, истошно орущее дурным голосом. Иногда смеялась, спотыкаясь о внезапно возникшую на пути мохнатую кочку. Иногда философски констатировала неоспоримый факт: котики приучают к порядку и к жизни в настоящем моменте, здесь и сейчас.
Тимка согласно прижмуривал один жёлто-зелёный глаз и растворялся в пространстве квартиры. Ненадолго. Ровно настолько, чтобы милая хозяйка потеряла бдительность и позволила себе излишне увлечься цветами или мечтами.
ЧАСТЬ 1. Беда
Дурные знаки
Детство Тэля было светлым и радостным. День-деньской он беспечно носился с друзьями по пыльным дорогам да зелёным лугам, плескался в стремительных водах реки Шумной, бегал в лес по грибы, по ягоды, и не было у него особых забот. По хозяйству, конечно, помогал родителям. Да разве это заботы? Воды принести из реки, дров нарубить – возможность силы набраться. Корову в ночное сопроводить – вообще сплошное удовольствие. Чего только стоят сказки у костра с друзьями. А печёная картошка? Вкуснотища необыкновенная, в печи такая не получается.
А дома матушкины ласковые глаза и руки тёплые встречают. Обнимет, волосы взъерошит, и хочется горы свернуть, чтоб только радовать родную. На столе всегда самая вкусная каша, хлеб свежий да кружка молока. Живи и радуйся!
И вот занемогла матушка. В Глухой лес по грибы пошла Агри с соседкой, да в недобрый час, видимо. На обратном пути собака одичавшая выскочила из кустов, цапнула несчастную за ногу и убежала. Соседка рану листом подорожника закрыла, примотала платком, до дому страдалицу довела. Матушка благодарила, улыбалась. И всё, казалось бы, обошлось, да только к утру её жар объял – встать не смогла. Пятилетняя Юна крик подняла, только руки матушкиной коснулась.
Бросился отец к знахарю Мефодию. Тот три дня от больной не отходил, а ей всё хуже и хуже. У Вика всё из рук валилось, слонялся по двору мрачным призраком. Хватался то за одно дело, то за другое, да только до конца довести ничего не мог, будто младенец беспомощный. Мысли тревожные метались в голове, изматывая силы, выворачивая душу наизнанку.
Ушёл Вик в дальнюю сараюшку, где его мастерская располагалась, сел у стены и забылся в тяжёлом сне. Тут и нашёл его Тэль, старший сын.
– Тятя, иди скорей, знахарь кличет!
В один миг в дом примчался, с надеждой заглянул в глаза Мефодия, тот, сдвинув седые брови, неторопливо проговорил:
– Бессилен я, Вик, болезнь обуздать. Нить Жизни твоей Агри темнеет в ответ на мою магию, а это значит, что Боги вмешались в Судьбу. Не кручинься до срока, пойди в Глухой лес, испроси спасения для жены у древней ведуньи, мудрой Рух.
Поникла голова Вика – непросто было с Рух встретиться. Никто не знал, сколько лет живёт ведунья в Глухом лесу, не каждый мог сыскать тропу к её дому, и не с каждым говорила древняя. А те, кому повезло её отыскать и помощь получить, отмалчивались, будто печать на уста получали вместе с помощью.
Тэль вынырнул из-за спины, затормошил отца:
– Тятенька, возьми меня с собой, вдвоём сподручнее.
Вик погладил сына по голове:
– Что ты, родной? Как же девочки одни в доме останутся? Кто лучше тебя за матушкой присмотрит? Ты за старшего, а я скоро обернусь.
Спешно собрал он узелок и отправился в Глухой лес – место малохоженое, не ко всякому приветливое. Неведомо, что ждёт впереди, отзовётся ли нелюдимая ведунья.
Тэль с горечью смотрел вслед отцу: ничего нет тягостнее бездействия… С матушкиной болезнью закончилось счастливое детство, и одна лишь забота теперь была – вылечить родную. Ну и пусть отец велел дома сидеть, ждать, а что, если… В голове мальчугана рождались отчаянные планы.
***
Ночное небо безмятежно мигало звёздами. Земля, впитавшая солнечный жар за длинный летний день, ласково грела босые ступни, высокая трава мягко шуршала под лёгкими шагами. Два голенастых мальчугана лет десяти решительно шагали к Дивному холму. Темноволосый Тэль сосредоточенно молчал, а рыжий Ис тихонько насвистывал мелодию, услышанную вчера от странствующего гусляра.
То