Надо ли поручить его душу Ангелам-Вестникам? Или только зов с жечес сделать?
– Ангелы давно Нам его донесли. Уместны быть все остальные моленья.
– Сейчас я его позову.
– Делай зов, Мы уже жду.
Дальше все происходило почти так же, как и с Людмилой Григорьевной.
На жечес-зов по полному имени Астафьев ответил мне по буквам диаграммы. Он вспомнил меня и по фамилии, и по облику. Помня, что разговор со мной отнимает у него энергию, я сделала веление своей душе отправить Астафьеву десять жечес шаров подряд в ритме ударов моего сердца.
А разговор через маятник у нас получился необычный.
Сначала он удивился, что у него нет тела:
– Таня, не понимаю где я сейчас. Я не чувствую у себя тела. Я что, умер?
– Да, и давно, Виктор Петрович. Больше одиннадцати лет назад. Всё это время вы спали в Садах Бога.
— А ты зовёшь откуда? Ты тоже… умерла?
— Нет. Я жива, я на Земле.
– Уже вижу тебя. И тело у себя – тоже. Я тут молодой совсем! Хоть снова женись!..
– Сейчас Бог Вас призовёт, и нам надо подготовиться. Вы умеете творить жечес?
Слова жечес он не знал, и посылать энергию любви учился у меня так же, как и Пучко.
Когда я почувствовала в унисон со своим жечесом его ответ, то забегая вперёд подумала, что, наверное, будет надёжней, если к Богу его все же отнесут Ангелы-Вестники. Вдруг заблудится, или снова уснёт?
Ещё раз направила Виктору Петровичу энергию десяти жечес шаров, призвала Ангелов-Вестников, поручила беречь и нести эту душу к престолу Бога Триединого.
Ну, а потом сказала все остальные молитвы на переходящего, которые Бог в блоге давал. Даже за воинов. Ведь, получалось, что он чувствовал себя на войне до последнего часа.
Едва я закончила читать молитву на прощение Виктору Петровичу планетарной и национальной кармы, как Бог Сам вышел на связь через маятник, и показал на диаграмме, что Астафьев прощён, и Он рад такому честному сыну.
Ещё чуть погодя, Астафьев повторно пожелал говорить со мной, словно по телефону. Спросил:
— Таня, ты знаешь, для чего мы жили на Земле?
— Знаю.
– Зачем?
– Это школа. Мы здесь учимся.
— И кем мы должны стать после?
— Богами.
— Все, и я тоже?
— Те, кто поверит и пожелает учиться быть Богом.
— Спасибо, понял! Буду учиться!
Потом он вспомнил ту нашу единственную встречу в Овсянке. Спрашивал о Викторе, пишет ли? О другом нашем товарище литераторе – жив ли?
Я ответила, что жив, здоров, пишет роман наш друг.
– Хорошо, что дружите, а мне в жизни мало повезло с настоящими друзьями.
…И снова, как наяву, всплыла картина нашего прощания за год до его смерти. На этой ноте я попрощалась с Виктором Петровичем, направив ему напоследок ещё жечес-поле