Как его звали? Имя стерлось из памяти. Имена трибунов, восставших против Сената, по мнению Метелла, не заслуживали усилий его холодного и расчетливого ума.
В любом случае назначение главой суда сенатора, настолько близкого к покойному Сулле, покровителю Долабеллы, ясно показывало, что Сенат не собирается оставлять обвинителям ни малейшей надежды.
Цезарь перехватил пронзительный взгляд матери, стоявшей справа, в углу базилики. На ее лице читалось разочарование: первое публичное выступление сына, которому она так доверяла, окончилось полнейшей неудачей.
Это уязвило Гая Юлия Цезаря. Меньше всего в жизни он желал разочаровывать мать – но если даже она не поняла замысел сына, суд во главе с властным Метеллом, полный сенаторов-оптиматов, сочувствовавших Долабелле, тоже не понял бы его.
Цезарь осторожно поглядывал по сторонам: жена Корнелия держась позади Аврелии, смотрела в пол, явно встревоженная. Ближе, слева от Цезаря, сидел его неожиданный соперник, Марк Туллий Цицерон, а рядом с ним – старый грек Архий, обучавший Гая Юлия ораторскому искусству. Они разобьют Цезаря в пух и прах. Без сомнения, понадобится помощь Марса и Венеры, а также мудрость Минервы, чтобы после суда над Долабеллой он, Цезарь, сохранил надежду на участие в государственных делах. Более того, чтобы он просто остался в живых.
Долабелла… Цезарь осмотрел зал и обнаружил, что тот удобно расположился в просторном кресле позади Цицерона. Грузному Долабелле требовалась очень большая кафедра. В нем не осталось почти ничего от молодого сенатора, который взобрался на крышу курии Гостилия и забросал камнями трибуна Сатурнина в ту страшную ночь, о которой Цезарю не раз рассказывали и дядя Гай Марий, и мать Аврелия. Теперь Долабелла, широколицый и самодовольный, беспрестанно улыбался и обсуждал с друзьями неловкое выступление начинающего обвинителя.
Цезарь опустил взгляд, зная, что даже Гай Марий в загробном мире разочарован выступлением неискушенного оратора. Затем он снова поднял глаза и посмотрел на Долабеллу. Старый сенатор по-прежнему не замечал его. Безразличие – изощреннейшая форма презрения; именно так вел себя обвиняемый по отношению к Цезарю.
Цезарь мысленно улыбнулся. Он готовился к долгому бою, а не к простому и быстрому суду. Еще не время полностью открыться. Слишком рано.
Председатель суда, Квинт Цецилий Метелл-младший, посмотрел на второго обвинителя: настала очередь Цицерона. Метеллу с его заиканием не требовалось ничего говорить, и за это он был благодарен Цицерону. Он не любил обнаруживать перед всеми свой недостаток.
Марк Туллий Цицерон неспешно встал и с расчетливой медлительностью, ожидая, когда установится полная тишина, вышел на середину базилики. Он остановился напротив председателя и пятидесяти двух судей, которым предстояло решить, кто из них двоих, Цезарь или он, Цицерон, станет главным обвинителем по иску против Долабеллы.
Наконец хорошо поставленный, зычный голос тридцатилетнего Цицерона заполнил большой зал – и будто околдовал всех присутствующих. Его учитель