– тонкие ноздри его прямого носа вздрагивали. Свет лампы бликовал на сосредоточенном лице, в тёмных глазах отражалось пламя. Разглядывая собеседника, тланчана примечала, как непохож человек на её сородичей.
Особенно своей аспидно-чёрной бородой. Небольшой, даже спустя время по-ассирийски аккуратной. После недавней вылазки Иш-Чель помнила – люди на том злополучном корабле, где служил квартирмейстер, ходили поголовно обросшие. Разлапистые, как папоротник.
Тланчане, напротив, бородой себя не украшали. Те редкие волоски, что пробивались иногда у мальчиков, их матери безжалостно прижигали или удаляли специальной пастой из расплавленного каучука. Хватало всего пару подобных процедур и даже куцые реденькие волосёнки переставали расти на лицах местных мужчин.
Моряк сказал, что «слишком стар, чтобы залезать в окна». Неизвестно сколько полных оборотов совершило солнце над его головой, но старым он не выглядел. Заматерелым – да, но отнюдь не стариком.
– Где можно увидеть этот ваш купол? – испанец тряхнул головой, чтобы убрать непослушую прядь, но настырный слегка вьющийся локон упрямо вернулся на законное место, – Там имеются входы и выходы? Как вы попадаете в море?
– Мы ныряем в сенот, – пояснила русалка, – Это такое место, где…
– Где протекают подземные воды, знаю, – кивнул моряк, – Глубокое озеро на месте провала известняковой пещеры. Таких мест на Юкатане полно.
– В Кулуакане тоже достаточно. И в таком случае, ты должен знать: сеноты очень глубоки. Мы погружается в них двуногими людьми, но спустя время грань купола истончается и мы меняем свой облик.
– Все? – хмыкнул нервно чужеземец, – Все так умеют?
– Каждый житель подземного острова. Каждый тланчанин, – подтвердила Иш-Чель.
– И за пределами купола обратно обернуться человеком уже не можете?
– Не можем.
– Хорошо, – испанец покивал своим мыслям, – Уже что-то.
Моряк глубоко вздохнул, тряхнул головой и растёр лицо, как растирают иногда, чтобы взбодриться.
– Как же ты привела меня сюда? Через пять тысяч лиг и глубокий пещерный разлом, – два карих глаза, обрамленные густыми пушистыми ресницами посмотрели на тланчану испытуще.
Сердце загрохотало как бешеное. Забил по вискам сумасшедший пульс.
Единственный вопрос, на который Иш-Чель отвечать не желала. Категорически. Не сказала отцу, не скажет и чужеземцу.
– Я не помню, – повторила тланчана, озвученную вождю версию, – Была напугана. Не поняла, как это случилось.
Двуногий резко сник.
Поверил или нет, но самой главной тайны не выведал.
Отвернулся разочарованно, подошёл к полукруглому ротанговому столику и принялся рассматривать ножи, да астролябии из личной коллекции Иш-Чель.
Тланчана действительно не знала, как можно вернуть двуногого на поверхность. Понимала лишь, что на обратный путь её сил уже не хватит.
– Значит, тебе неизвестно, как помочь мне, –