правителей, вечно нуждающихся в средствах на очередную войну. Деньги текли к нему, то тонкой струйкой, то половодьем. Наверное, так продолжалось бы поныне, не встреть он однажды на берегу мальчишку, распевающего во всё горло пиратские песни и рисующего на мокром песке чертежи неведомого корабля…
Коршун хотел прочитать ему приговор, даже, можно сказать, эпитафию. Теперь надгробную речь можно произнести над желтолицым стервятником. Да не стоит он того.
Обыск не пролил свет на личность задушенного злодея. Несколько монет и ключ. Пришлось осторожно прокрасться в соседнюю комнату. И там пусто. Две книги, подтверждающие, что их недавний обладатель обожает чтение. Что-то философское, неинтересное.
Граф вернулся в свою комнату и привычно проверил касанием локтя стеклянный флакончик с порошком для быстрого использования. Нужно вернуть песок в свой кошель. Как там делал недруг? Вот крупинки висят на пальцах – только не для того, чтобы солить пищу. Касаемся своего мешочка, переходим к соседнему. Движение пальца – и всё сработало!
– Вот оно как, – прошептал Луи, с удовлетворением наблюдая обратную эволюцию чёрного песка. – Вещество вернулось ко мне, своему прежнему хозяину, притом прихватило и те крохи, что были у грабителя Коршуна. Надеюсь, мы с ним никогда больше не встретимся.
Луи взял обе шпаги и кинжал, тщательно осмотрел их. Оружие у врага, нужно признаться, было лучше, чем собственное, которым самозваный граф де Леранж владел до сих пор неважно. А ведь когда Дестан был в позапрошлой жизни пиратом – шпага казалась естественным продолжением руки. Придётся упорно брать уроки фехтования и никогда не расставаться с холодным оружием. Да ещё контролировать проклятую осанку!
Почему так происходит? Дестан, как здравомыслящая и практичная личность, всегда вдумчиво и тщательно подбирал себе следующее тело, предпочитая красивых, высоких и атлетически сложенных мужчин. А нынешняя оболочка всего-то чуть выше среднего для европейца роста. Но стоит задуматься, утратить контроль – плечи непроизвольно подаются вперёд, а позвоночник сгибается, обеспечивая противную сутулость. Словно, как века назад, на Дестана давят тяжесть непосильного труда и низкий потолок нищей лачуги.
Бесшумно походив по комнате и осмотревшись, Луи аккуратно открыл ставни и выглянул наружу. Проём выходил на задний двор, куда и следовало выбросить длинное, но лёгкое тело.
Глухой стук падения резанул по нервам, показался оглушительным.
Но вокруг было по-прежнему тихо. Через час появились признаки приближающегося рассвета. Вещи собраны, засовы бережно сняты. Утренняя прохлада отгоняет сонливость, накатывающую тяжёлыми волнами и колющую виски. Как хорошо, что чужаку принадлежал такой спокойный конь, безропотно позволивший оседлать себя и взвалить на спину остывший груз. Теперь осталось разыграть финальную сцену – и можно двигаться дальше, не оставляя за спиной ненужных проблем.
Разбуженный трактирщик, заспанный,