втянуты в это дело, потому что, по моему мнению, вы именно тот человек, каким представляетесь. Позвольте добавить, что если вам когда-либо потребуется друг, я буду в вашем распоряжении…
Я был тронут и поблагодарил его от всей души. Его тон был таким доброжелательным, что, сам того не желая, я рассказал ему всю историю: об Арчи и его письме, о том, как я влюбился в садик, о поразительном открытии, что капитан никогда не слышал о своем кузене, и о том неприятном положении, в котором я из-за этого очутился. Полковник откинулся на спинку стула и прищурился.
– Мне кажется, – сказал он, – что ни один человек, передающий незапечатанное рекомендательное письмо, не удержится, чтобы не узнать, какими достоинствами его там наградили. Такова уж человеческая натура… Я сам нередко так поступал. Поэтому я рискну спросить…
– Да, – признался я. – Письмо не было запечатано, и я прочел его. С учетом его цели, оно показалось мне слишком длинным. Там оказалось много хвалебных слов обо мне… Слишком много, если вспомнить, что наше знакомство с Энрайтом было очень кратким. Еще я помню, что Арчи сообщил, как долго он находится в Интерлакене, и уточнил, что намеревается приехать в Лондон в самом начале августа, к первому числу.
– Первого августа… – повторил полковник. – Значит, завтра. А теперь… если вам не трудно, – что все-таки случилось вчера?
Я снова изложил события того трагического вечера: ссору, грузную фигуру в холле, бегство через редко открываемые ворота.
– Мой друг, – вставая и собираясь уходить, сказал полковник Хьюз, – все нити трагедии тянутся далеко. Некоторые в Индию, некоторые в страну, которую я не стану называть. Честно признаюсь, что это дело чрезвычайно интересует меня не только как друга капитана. У меня просьба: наш разговор должен остаться между нами. Полиция, конечно, действует с самыми добрыми намерениями, но все же иногда ошибается. Я правильно понял, что у вас есть те номера «Мейл», где помещены те странные сообщения?
– Они у меня в письменном столе.
Я достал газеты и показал их полковнику.
– Думаю, если позволите, я заберу их, – сказал он. – И прошу вас никому не упоминать о моем коротком визите. Мы еще встретимся. До свиданья.
И он ушел, унося газеты со странными сообщениями для Рангуна.
Не знаю почему, но его визит удивительным образом воодушевил меня. Впервые после семи часов прошлого вечера я вздохнул свободно.
Вот так, дорогая леди, которая любит тайны, обстоит дело к вечеру последнего дня июля тысяча девятьсот четырнадцатого года.
Я отправлю вам это письмо сегодня же вечером. Это третье мое письмо к вам, и с ним я посылаю вам втрое больше своих мечтаний, чем в первом. Потому что эти мечтания живут во мне не только по ночам, когда над садом стоит луна, но и при ярком свете дня.
Да, я чрезвычайно воодушевлен. И только теперь понял, что, если не считать чашки кофе из дрожащих рук Уолтерса, я не заглядывал в «Симпсон», чтобы перекусить, со вчерашнего