и все изображают умных, как будто понимают… «Понятно», скажешь? Да не, брат, тут не все так просто… Они только косят под дебилов, это еврейская политика… Да, да, не удивляйся. Вот Малевич был еврей… Фамилия на -ич, значит, еврей. Намалевал свой квадрат, показал другим евреям, а те… опа… Шедевр… Братуха же наш намазюкал… Весь мир держат за дураков, а сами похохатывают, как они всех сделали… Всех, да не всех… Я их за версту вижу и даже с закрытыми глазами… Там, где работенка не пыльная, там и евреи: художники, музыканты, профессора… В правительстве их тоже до фига, поэтому так и живем. Вот ты же не нарисуешь ежа с красными колючками и синей мордой… Значит, не еврей… Они думают, что всех поимели и правят миром…
Саше оставалось только уставиться в окно и смотреть на казавшиеся столь необычными после уссурийской глуши неоновые вывески. Витрины уже украсили елками: зелеными, серебристыми, белыми… Многие наверняка не представляли, какие буйные фантазии может, к примеру, вызвать елка с блестящей хвоей. Где-то коварные заговорщики приклеивали блестки на зеленые елки, чтобы таким нехитрым способом превратить покупателей в дураков. Саша пытался сдерживать смех, который все-таки прорвался наружу.
– А мне тоже нравятся ежики, – отреагировал на его усмешку таксист. – Подарок?
– Да.
– Для девчонки на Новый год?
И снова прозвучало «да». Но все-таки зря Саша надеялся легко отделаться.
– Моя мне в армию ни разу не писала, – пожаловался таксист. – А твоя?
– Почти каждый день… – соврал Саша.
– Значит, не перевелись еще нормальные… Повезло тебе. А моя не дождалась, убежала… Я вернулся… опа, а мамка говорит: «Так и так, сынок, свалила твоя Машка». Бухгалтера нашла… Я ему один раз врезал, он так и грохнулся… Урод… Если что, девку не бей, самому потом противно будет, а вот козлов этих надо строить… Я еще в армии наловчился это делать… Где служил-то?
– На Дальнем Востоке.
– А меня вот в Афган занесло в свое время… Так мы там этих духов только так делали…
Воображение таксиста так разыгралось, что в Афганистане выросли джунгли, душманы там охотились на бабуинов, по которым палили из автоматов. «Обезьяны падали с веток, как спелые яблоки».
– Вот мне было противно обезьяну жрать, да еще сырой, – добавил таксист.
Он считал себя человеком умным, поэтому для начала расспрашивал пассажира о месте службы. Краем уха таксист слышал, что в Афганистане война шла всегда и продолжалась до сих пор, поэтому и молодые солдаты вызывали у него подозрение. Один раз он осекся с бывшим десантником, и тот пообещал показать, как душманы укорачивали длинные языки. Теперь таксист предпочитал не напоминать ветеранам афганской войны об обезьянах и беседовал с ними на не менее увлекательные темы вроде той, что на русских всегда косо смотрели в Прибалтике, хотя туда поставляли все самое лучшее, что даже в Москве было сложно найти.
От природы