выбежал из внутреннего лесочка асфальтного круга, перебежал дорогу и снова в лес – за ускользающим салатовым подолом и волнистыми чёрными волосами.
Глеб потерял Якова из виду и выбежал на дорогу. Он, обливаясь потом, тяжело дышал и осматривался по сторонам; а сердце бешено стучало в такт панике и страху.
– Мама, стой же! – раздался голос Якова вдалеке.
Глеб отчётливее почувствовал, что Яков в опасности – и бросился в лес.
*
Запыхавшись, Глеб перешёл на шаг – видел Якова впереди чрез просветы веток рябины и кустарника. Глеб прошёл мимо рюкзачка-лягушки на ветке, мимо телефона с пастельно-голубым чехлом, который он не заметил, и, протиснувшись через кустарники, вышел на идеально круглую полянку.
Яков стоял спиной к Глебу и смотрел перед собой. Глеб коснулся плеча брата, говоря:
– Яша, ты меня пере… – Глеб осёкся и увидел того, на кого смотрел брат.
Их мама стоял перед ними как ожившая фотография, сделанная на их последнем пикнике в мае того рокового года. Рука Глеба скатилась с плечика Якова. Глеб согласился с братом – не то же самое, что видеть на фотографии. Фотография это лишь кусочек памяти о человеке, запечатление одного мгновения жизни и помещённое в плоскость. Фотография не передаёт всего.
У Глеба возник порыв подбежать и со слезами обнять маму. Тело дёрнулось, маленький полу шажок, но нога встала на место. Шок проходил, растерянная радость развеивалась – лицо хмурилось, а в глазах вставали: непонимание и смятение.
Руки лже-мамы протянулись, на лице возникла тёплая, но в то же время холодная, улыбка, и она сказала:
– Идите же ко мне, мои дорогие.
Глеба пронзил странный холодный страх.
А Яков с улыбкой шагнул к маме, говоря:
– Мамочка!
Но рука Глеба вцепилась в плечико и остановила брата.
– Это не мама, – сказал Глеб сухим голосом.
– Что? – сказал Яков.
– Дети мои, – сказала лже-мама. – Идите же ко мне. Разве вы не скучали?
– Я скучал! – выкрикнул Яков и попытался вырваться. Но Глеб сильнее вжался в плечо и рывком притянул брала к себе. – Нет! Пусти! Я хочу к маме! Пусти!
Глеб встряхнул брата и закричал:
– Это не она! Это невозможно!
– Она! – кричал в ответ Якова. – Она!
– Наша мама мертва!
Яков перестал вырваться и, плача, сказал:
– Но…
– Это не она. Просто… поверь мне.
Смотря на лицо брата, Яков кивнул. Он посмотрел на женщину и только теперь увидел, почувствовал, что это не его мама. Его мама была тёплой, но от этой копии не чувствовалось никакого тепла, никой любви. Глеб взял брата за руку и потянул за собой, и они отступали к краю полянки.
Лицо лже-мамы исказилось злобой и холодом, глаза вспыхнули красным, а за спиной развернулся чёрный густой пар. Возник толчок из-под земли – и в центре полянки раскрывалась глубокая круглая яма, а по поляне прошла волна прохлады и сырости.
Распахнув глаза от ужаса, братья собирались