и ученик, и долгое время дружески общались. О втором человеке, заботившемся об Олеге много ранее, вспоминалось горько. Родной брат, на три года старше. Смельчак, настоящий боец, который утонул в семьдесят втором году в Казахстане, в год, когда Индриков поступил в университет. Два этих товарища, старших во всем, упокоенных в тени вековых кленов охраняли и сейчас. Когда-нибудь свое пристанище здесь обрету и я, думал профессор. Уж не так ли, не так ли, чередой сумбурных рубежей пролетала в последние мгновения вся жизнь?
В ранних сумерках позади скамейки, где проходила рушащаяся кирпичная ограда, послышался шум веток. Индриков откинул голову и увидел худую женскую фигурку. Из теней аллеи к нему направлялась блондинка в спортивном костюме. Профессор подвинулся к краю, девушка присела рядом.
– Рада вас видеть – холодно произнесла она с чуть заметным обворожительным акцентом.
– Здравствуй, Марина. Пришлось тебя дернуть – Индриков старался говорить твердо – Александра не на связи.
– Почему так срочно? – светлую челку колыхнуло порывом ветра, и девушке пришлось повернуть лицом.
– Нужно оперативно дать важную информацию, а напрямую невозможно – Индриков прокашлялся – Есть сведения, что у вас работает двойник. Скорее всего в команде по международке. Если коротко. Есть подтверждение, что моя крайняя справка утекла гильдии. Есть подтверждение, что они сразу после этого начали морозить маршрут через Эстонию в Россию. Сняли как минимум двоих. Причем не консультантов, а тех, кто ехал уже на готовые места в ЦБ и Росэконом. Их уже ждали назначения и под эти назначения готовили почву. По всему выходит, что из конторы им течет информация. Есть полная первичка по одну из таких туристов и есть выборочная по второму.
– У вас есть имена? – голос Марины повысился – Не понимаю, что именно я должна передавать?
Этот высокий голос. Голос ему очень не понравился. Марина косилась на портфель. Мелькнули над нижней губой белые зубки, как у домашней крысы. Крысы!
– Марина… – начал он, инстинктивно приподнимаясь, и сразу получил удар в горло. Дрогнул кадык, померкло в глазах. Теплой слюной обдало подбородок. Раскидывая руки, Индриков пытался устоять на ногах, будто это и была сейчас его жизнь. Сделал шаг, но получил подсечку и рухнул на спину. Что-то больно впилось в лопатку. Что-то уперлось в плечо, придавило к земле. Что-то попалось в пальцы, и он из всех сил рванул это. Зубастая молния, женский одеколон. Что-то сжало ему нос и оборвался и одеколон, и весенний запах. Профессор открыл рот, дернул ногами, дернул всем телом. Хватил немного воздуха, и сразу горохом провалились в рот мягкие капсулы, и лизнула нёбо лекарственная горечь. Следом грубо уперся в зубы латекс, разжал, вдавил таблетки вместе с языком до самых миндалин. Индриков дернулся. Еще и еще. Оголенную поясницу царапнула песчаная крошка, судорогой свело мышцы в животе. Воздуха больше не было.
Глава I. Никоновская кровь
В дождливых осенних сумерках