истории чувствовалась печать семейной неудачи, оставленная кем-то то ли умершим, то ли убившим, да так оставленная, что прямо клеймом на мясе.
– Да, Николай Евстафьевич у нас рукастый был, и отцу передалось. Жалко, ты не в их породу. У Вовы, вон, тоже все из рук валится, хоть он и старается. Мне Маша рассказала, он тут перед новогодними бойлер смог починить, представляешь. Отец обрадовался. Не показывал, понятно, но обрадовался, что проявилась никоновская кровь.
– Ну Вован и внешне стал на деда походить, особенно, когда не бреется – засмеялся Глеб – на слайдах видно. Его в рубаху с лаптями обуть – вылитый пермяк… Слушай, так получается теперь никого из того поколения и не осталось кроме Глеба Давидовича?
Произнеся собственное имя, а он даже и не знал, назвали ли его в честь деда по матери или нет, Глеб вздрогнул – так оно отозвалось в комнате, что даже помрачнели шкафы, потяжелел воздух. Сам названный, кажется, стал за спиной покойником, вцепившись ногтями в спинку кресла. Конечно, мать встревожилась. Ее лежащее на боку тело напряглось, заострились лопатки, невзрачное бежевое платьице натянулось, выпятило застежку лифчика.
– Да сынок – произнесла она наконец – получается.
– Слушай, вот бы и с ним слайды посмотреть, а то совсем ничего про него и не знаю. Да и съездить бы к нему здорово было. Он все на тех дачах зеленых живет? Давно виделись?
Четко представилось, что со слайдами при удаче могут найтись дедовские документы. Даже пусть просто мещанский соцархив, студенческий, или рабочий, или с армейки. Какой угодно. В неизвестности пригодятся любые даты, любые штампы. Любые адреса.
– По телефону только общаемся, Глебушка. Говорит он хорошо, ни на что не жалуется… А слайды это ты хорошо придумал – властно и беззастенчиво мама сменила тему – у нас с отцом сохранились прибалтийские. Первый и последний отпуск. Солнечные кадры с сосновых дюн. Зое понравятся, такие тусовочные.
– Отлично мам, и дедовские заодно, где мы с Володей у него на каникулах маленькие.
– Ну это же когда было – поджались ноги в серых чулках – середина девяностых. Пришлось тогда вас оставить у папы… А на слайды-то уже время не тратили. Да и снимать некому было.
Но запомнилось же, как они с братом в дождевиках позируют кому-то перед штативом. Нависает за ними фигура деда. Может, мама и специально путает. Да, наверняка, специально. Это в последние годы она такая, типа отошла от дел, позволила себе чуть состариться. А так-то ведь – всю жизнь в медицинке. Сначала военной медсестрой Афган зацепила, а в девяностые в иностранную фарму ушла бухгалтером, всякого тоже насмотрелась, так что во всякой психологии нормально понимает, и делиться фотками, она явно не хочет.
– А сейчас все норм у него, типа как без обострений? Можно и сгонять значит.
С глубоким вдохом из трюмо быстро высунулась голова, и Глеб опять вздрогнул. Это не мама – екнуло в виске. Никак он не мог привыкнуть к ее новой привычке убирать прическу хвостом, к светлым