перед внутренним взором сон, нет, воспоминание. Марианна в мельчайших подробностях вспомнила мужчину-оракула, что приходил к ней на четвертый день после свадьбы, вспомнила каждое его слово и ужаснулась. Как она могла забыть! С самого начала её предупреждали! С самого начала ей было известно всё! А этот мужчина! Да он же как две капли воды был похож на Нияву, и на те портреты, что стояли неоконченными на чердаке у Богдана!
– Лис?! – выдохнула пораженная Марианна. Оракул улыбнулась и покачала головою.
– Альба. Дядя решил вмешаться. Он открыл твои двери нараспашку, и кровь Изгоя заговорила через тебя в полную силу. Потому Родим не мог к тебе прикоснуться. Умно, хоть и рискованно, – Ниява провела рукою по глазам девушки, после чего коснулась ладонью её груди. Марианна ничего не почувствовала, но оракул отступила на несколько шагов назад, углубившись по колено:
– Иди, я закончила. Брат, теперь твоя очередь.
Родимир подошел и замер у самой кромки озера, нервно покусывая губу и глядя себе под ноги.
– Решайся.
Сокол оглянулся на свою жену, тяжело вздохнул и шагнул в воду.
Поверхность озеро вздрогнула, будто натянутая кожа барабана от удара, загудела и равномерно осветилась теплым белым светом. Сокол с трудом переставляя ноги, приблизился к сестре.
– Ещё не поздно все остановить.
Он упрямо мотнул головой и сквозь сжатые губы поцедил:
– Продолжай.
Тогда оракул размахнулась и с силой ударила его раскрытой ладонью в грудь. Марианна с ужасом наблюдала, как рука Ниявы по запястья вошла в тело Родимира, как ярко засветилась на его спине печать, как голубые нити, словно живые, поползли по его ягодицам, ногам, плечам, шее, связывая бьющееся в конвульсиях тело крепкими путами. Утробный гул озера нарастал, к нему присоединился пронзительный птичий клекот – крик Сокола, которого насильно запирают в тесной и темной клетке. Постепенно этот нечеловеческий крик перешел в обычный стон боли. Озеро погасло, Родимир обмяк и рухнул без сознания. Ниява подняла его голову, чтобы брат не захлебнулся. По её щекам градом катились слезы.
Марианна бросилась в воду, помогая оракулу вытащить бесчувственное тело на берег. Перехватив одна за ноги, другая под мышки, они отнесли Родима в домик, уложили на пол, застеленный мягкими циновками, и укрыли одеялом.
– Что с ним? – Марианна почувствовала, что её знобит, и взяла из ниши в стене еще одно одеяло.
– Он без сознания, но к рассвету очнется, не переживай, – Ниява вышла на терассу, выжимая штаны.
– Я не знала, что это всё так ужасно…
– А он знал, – фея встряхнула штаны и повесила их себе на шею, – оставайся с ним, а я пойду домой.
Она побежала вдоль берега легко и неслышно, не останавливаясь, подхватила оставленные на песке туфли, и скрылась в чаще – дивное мерцающее видение, проглоченное темнотой. Кажется, она вновь плакала. И кажется, она ненавидела свою невестку. Марианна тяжело вздохнула, задвинула перегородку, улеглась