на улице, а зимой топить, да топить – я сам через это прошёл, знаю.
– Батюшка, а Витя как, согласился?
– Ему тяжело. Только жениться решился – непростой шаг для него, а тут ещё семинария. Жизнь меняется кардинально. Но, думаю, он уже давно понял, что Господь зовёт его. Но речь сейчас о тебе, Екатерина. С Виктором лёгкой жизни не получится. Только если ты согласна на сопутствующие тяготы, на матушкин подвиг, который не увидит и не оценит никто из окружающих, даже вряд ли поможет, тогда только соглашайся. В отказе нет греха! Лучше не идти по этому пути, чем свернуть с него, когда образуются семья, дом, дети, когда придётся оторваться от родных и положить жизнь на алтарь креста жены священника с дамокловым мечом пагубного пристрастия.
– Батюшка, вы так хорошо говорите, что у меня сердце замирает! Неужели Господь дарует мне такую радость? Я усердно молила Бога, чтобы он послал мне подвиг, крест, потому что чувствую себя неблагодарной, а Он посылает счастье – ведь это же счастье…
Отец Виктор улыбнулся и подозвал Витю.
– Что ж, решено венчаться. До поста три недели, вот через неделю и повенчаемся. Чего тянуть? У вас обоих впереди работы много: Виктору надо готовиться к экзаменам, да работу не бросать, Екатерине – быт обустраивать. Живите пока с родителями, а дальше – Господь устроит.
– Батя, сомневаюсь. Кто ж меня с таким «послужным» списком в семинарию пустит?
– Господь пустит, а мы похлопочем.
– Надо ли дело с судимостью пересматривать?
– Попробуй. Оно тебе ни к чему. Ни тебе, ни детям твоим. Но брата не засуживай – ожесточится.
Мать Кати как узнала о том, что свадьба через неделю, переполошились. Ведь платье не готово, Витя не одет, гости не оповещены, комната не обставлена! Однако делать нечего – благословение. Засуетились. С костюмом другу помог Максим – у него договор с модельным агентством и ателье, что шьют для спортсменов, там подобрали ему чёрную троечку. Кате тоже нашли платье, так как шить уже времени не оставалось.
* * *
По вечерам договорились по домам читать акафист Божьей Матери «Неупиваемая чаша». Витя отлично помнил, что бесы в его последнюю ломку не исчезли, а попрятались по углам, выжидают. Ему без молитвы нельзя! Скорей всего, теперь всю жизнь нельзя. Катя дала лампадку. Он затеплил, положил акафист и Евангелие, неторопливо покрестился. Читал медленно, останавливался, пил воду, опять читал. Каждая песня – мука возвращения к жизни. Ему плохо каждый день, внутри жжёт и крутит, акафист читается тяжело: голову давит, руки дрожат, Витька держится не силой воли и не упрямством, а тем, что его Бог за шкирку тащит. После акафиста – Евангелие и молитва за Мойшу, за Риту. И – тишина. И – сон: «Господи, пощади меня ради Кати».
Рита вернулась через пять дней опухшая и с синяком под глазом. Долго всхлипывала, ругалась, но стала мыть полы, ухаживать за Мойшей.
На венчание собрались