Владимир Шпаков

Возвращение из Мексики


Скачать книгу

отвечал я. – И что с того?

      – «Маятник Фуко» Умберто Эко!

      – Ну и? Насколько я знаю, это не самое свежее изделие мастера.

      – Зато там есть вот что!

      Дятлов раскрыл книжку, и на титульном листе обнаружилась размашистая подпись, сделанная фломастером. Латинские буквы образовывали какой-то каббалистический узор, в котором с трудом угадывались «и» и «Е».

      – A-а… Добрался до тела, значит?

      В те дни Питер переживал культурный шок – к нам в гости пожаловала ожившая легенда мировой литературы. «Ты слышал? – вопрошали меня по телефону. – Во время лекции в Публичке он ругал Интернет и хвалил Гуттенберга!» Говорили, что Умберто Эко бессменно сопровождают переводчица Елена Костюкович и ребята из модного издательства, получившие на последние книжки автора эксклюзивные права. Еще говорили, что ребята неплохо греют руки на визите, живой классик, мол, служит великолепным катализатором продаж, и этим информация исчерпывалась.

      Дятлов сразу почувствовал мою отстраненность от эпохального события.

      – Нет, – сказал он, – так не пойдет. Ты понимаешь, что такое бывает раз в пятьдесят лет?

      – Ну уж… – криво усмехнулся я. – За последние пятьдесят лет к нам и Маркес приезжал, и даже Жан Поль Сартр…

      – И ты слушал их лекции, да? И брал у них автографы, верно?

      – Так я и здесь лекцию не слушал. И автографа, как видишь, не имею.

      – Ну и дурак, – заключил Дятлов. – Между прочим, в Домжуре завтра прессуха будет, а потом еще в Доме книги пройдет автограф-сессия. Где ты спокойно можешь подписать такую же книжку.

      – Такую же не хочу… – вяло возразил я. – Мне больше «Имя Розы» нравится.

      Дятлов испепелил меня взглядом. Да читал ли я вообще это великое произведение – «Маятник Фуко»? Ах, не читал… Но как же я тогда смею предпочитать одно – другому?!

      Спорить не тянуло. Библиофил гвоздил лоха из всех калибров, а я вдруг вспомнил про тот маятник, что раскачивается в Исаакиевском соборе. С юных лет меня завораживал процесс демонстрации вращения Земли, когда маятник Фуко сбивал установленные дощечки. То есть завораживал именно процесс сбивания, о том, что Земля вертится, я и так знал. Установленный экскурсоводом крошечный брусочек в гигантском объеме Исакия смотрелся жалко, выглядел ничтожной песчинкой мироздания. А маятник, между тем, неумолимо к нему приближался, как воплощенный Фатум. Приделанный к шару длинный штырь скользил в сантиметре от брусочка, потом в миллиметре, и, когда в момент очередного качка брусочек опрокидывался, так жалко почему-то становилось, так вдруг сжималось сердце… Ей-богу, в этот момент хотелось остановить вращение Земли, но группу уводили, и теперь другие должны были лицезреть беспомощность брусочка перед судьбой.

      – Короче, приходи завтра в Домжур. Это будет самым значительным событием в твоей жизни, поверь.

      – Думаешь? – усомнился я. – Вообще-то я Гагарина видел живого, а еще Фиделя Кастро…

      – Скажи еще: руку ему пожимал!

      – Руку Фиделю пожимал один