а потом… потом – Военно-медицинская академия, его альма-матер.
Послушная память вернула его на четыре года назад, на третий курс Хирургической академии.
Как и нынче, в ту весну стоял на редкость промозглый март, когда по Академии, сначала тишком, по секрету, а вскоре во всеуслышание, стали распространяться настойчивые призывы к забастовке в поддержку Московского студенческого общества социал-демократов. Несколько самых горластых студентов были выбраны в стачечный комитет. В него вошли пятикурсники Павел Брянцев, Борис Мотовкин и Леонид Матвеев. Самым противным из них Тимофею казался Брянцев. Высокий, кудрявый, говорливый, он совался со своими советами везде, где только можно, и всем старался доказать, что его мнение самое верное и правильное. На втором курсе, собрав вокруг себя кружок «почитателей», Брянцев возомнил себя радетелем за народное благо и защитником угнетённых. И, пожалуй, однокурсники так и продолжали бы считать его таковым, если бы однажды зимой Брянцев не избил до полусмерти извозчика, отказавшегося везти его в ночной ресторан.
Тимофей отбросил со лба волосы и прислушался: в углу что-то зашуршало.
Может, крыса? Шорох прекратился, и мысли Тимофея снова вернулись к Академии.
Стачечный комитет постановил: 10 марта всем слушателям строжайше запрещено находиться в аудиториях, лабораториях или клинике. Неподчинившихся общему решению ждёт вооружённая расправа. Да-да, именно так и было указано в прокламации: «вооружённая расправа»…
Узник переменил позу и уставился в непроглядную тьму петербургской ночи.
…И всё же он пошёл на лекции. Не робел и не хвастался своей храбростью, но твёрдо знал: нельзя позволить кучке бузотёров навязывать своё мнение всей Академии. При входе в привратницкую к нему бросился добродушный швейцар Василий:
– Господин студент, зачем вы пришли? Вас застрелят. За углом стоят с револьверами!
– Это их дело. А я сегодня должен быть на лекции.
Тимофей обошёл пустое здание. Преподаватели отсутствовали напрочь. Может быть, есть кто-то в клинике?
Действительно, в больничной палате студент, как и надеялся, увидел профессора Коршунова.
– Господин профессор, я пришёл слушать лекцию о детских болезнях.
Профессор замялся, долго протирал стекло пенсне и, наконец, спросил:
– А кто-нибудь ещё пришёл?
– Нет.
– Плохо.
– Господин профессор, вы обязаны прочесть лекцию. Если вы не пойдёте, я телеграфирую министру, что профессора устраивают забастовку.
Лёгкая судорога, пробежавшая по лицу профессора Коршунова, избороздила его лоб морщинами.
– Идёмте.
Было видно, с каким трудом даётся Коршунову это решение.
Войдя в первую попавшуюся аудиторию, Тимофей уселся на ближнюю скамейку, и профессор, собрав всё своё мужество, принялся полушёпотом читать лекцию.
Прошёл час. Никого. В конце второго часа, когда профессор уже охрип, подошли два