при стрельбе надо учитывать и силу, и направление ветра, но как это сделать, так и не понял.
В общем, со стрельбой получалось не просто плохо, а из рук вон плохо. Не то чтобы это сильно огорчало, но Бертрам помнил, что лорд Кинмаллох взял его на обучение воинскому делу, можно сказать, условно, будучи сам, по-видимому, уверенным, что ничего из этого не выйдет. Поэтому на занятиях с другим оружием он изо всех сил старался не отстать от Алистера. Вскоре у него уже кое-что стало получаться, и вид рассечённой свиной туши не вызывал никаких эмоций. Только по ночам Бертрам нет-нет, да и вспоминал свой дом, родителей, прежнюю жизнь, от чего становилось ужасно грустно. Тогда он старался отогнать все эти воспоминания, чтобы поскорее заснуть и не мучиться полночи, что тоже порой случалось.
Он даже завидовал Алистеру, который уже вполне освоился на новом месте и в новой жизни, и о прежней жизни даже ни разу не заговаривал. Хотя ночью Бертрам иной раз слышал, как и его друг вздыхает во сне, наверное, тоже видя свой дом, потерянный навсегда по совершенно непонятной и необъяснимой причине. Точнее, по собственной глупости, никак иначе нельзя было назвать его неожиданное решение исследовать этот чёртов подземный ход. Но когда утром Алистер поднимался с зарёй и отправлялся на прогулку верхом, а потом брал меч и начинал тренироваться, было заметно, что ему тут действительно нравится.
Он был физически сильнее Бертрама, что облегчало процесс обучения военному делу. Старый Куртан рассказал им как-то, что лорд Кинмаллох был вдовцом, а сын его погиб в битве на Атле, когда лорд Калдер поднял мятеж против короля Эогана и разбил его войско. За то, что оба Кинмаллоха, чьи земли лежали в Форхтаре – владениях лорда Калдера, выступили на стороне короля, Калдер, захватив Кинн Бейттар и пленив единственного наследника короля, малолетнего Кинниода, объявил старого лорда лишённым защиты. Это означало, что любой человек без каких-либо последствий для себя мог убить лорда Кинмаллоха. Его земли были конфискованы и подарены кому-то из приверженцев мятежника.
Можно было подумать, что, потеряв сына, воин теперь испытывал какие-то отцовские чувства и к Бертраму, и к Алистеру, причём к последнему особенно. И понятно было, почему. Алистер учился очень старательно. По многу часов упражнялся он с мечом и другим оружием, что, вообще-то, даже для него было не так уж и легко. Однажды Саймон рассказал, как отец заставлял его и братьев подолгу стоять неподвижно, держа на вытянутой руке длинную и тяжелую палку, чтобы укрепить руку. Алистер теперь по утрам не менее часа выстаивал так, держа на вытянутой руке меч остриём вверх. Бертрам попробовал последовать его примеру, но ему не удавалось продержаться так долго.
И всё же кое-чему за это время Бертрам успел научиться. Прежде всего, он стал увереннее держаться в седле, хотя иной раз ему казалось, что не он управляет конём, а конь сам управляет собой, а то, может