праха. Им важна твоя душа, а прах… что прах – кому он нужен. Так, грязь. Удобрение. Хотя, поверь мне, их проницательность и изворотливость настолько гениальны, что они находят роли и для праха. Может, и тебе пару слов найдут, где-нибудь в эпизодах.
– Цивилус.
– Да.
– Ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать… я мёртв!
– Я ничего уже не хочу говорить. Твоих слов нет в сценарии. Может быть ты – Тень. Но необычная Тень. Живая. Посмотри, сколько Теней на сцене. Без них никак и никуда. Там, где есть свет, обязательно присутствует и тень, или полутень. А здесь, где всё залито светом Светозарного, сам Б… да что это со мной, тени настолько насыщены, что вполне могут жить самостоятельной жизнью. Вот видишь, я уже и имя тебе дал. – Голос перешёл на шёпот, – я взял на себя чужие почётные обязанности: давать имена. Хи-хи, – он ехидно засмеялся: знай наших!
Он живо представил себе благообразного седого старичка с длинной седой и почему-то шелковистой бородой, шаловливо потирающего свои руки. Улыбнувшись, Он спросил:
– Цивилиус, так как же мне теперь быть?
– А, Тень. Ты ещё здесь? А я-то думал, как только ты получишь своё новое имя, то тебя и след простынет. Свищи, ищи тебя потом. Даже расстроился: такого собеседника потерял.
– Может, мне пойти в этот твой, как его – Триумвират, и всё им объяснить.
– Куда! Да ты хоть знаешь, что такое ТРИУМВИРАТ?!
Тень (Тень, так Тень – Он безропотно согласился с новым именем, тем более что старое сгорело, испарилось. Ни памяти, ни надписи. Ничего) снова представил себе старичка, но уже грозно вытянувшего указательный палец к небу и трясущего им, мол, это такое слово, такое, ого-го! Нарисованное воображением получилось не грозным, но комичным. Тень невольно прыснул между губ.
– Извини, Цивилиус!
– Что извини? – не понял старик, не обращая внимания на смешок.
– Да я так, представил.
– Что тут представлять. В Триумвират он собрался. Триумвирата нет!
– Как нет!? Ты же только что!.. А… Да… как же?.. Ты же сам… – Тень замер с открытым ртом, будто загипнотизированный длинным старческим пальцем.
– Ну, мой друг, ты так возмущаешься, будто ни разу не соприкасался ни с чем таким, что было бы, на первый взгляд, комичным, глупым и невозможным… однако же имеющим место в жизни.
– Не…
– Не торопись с выводами. Абсурд так же реален, как и вся эта фантасмагория вокруг тебя. Эти грандиозные декорации – поражают воображение только тех, для кого они были сооружены. Этот картонно-искусственный антураж, украшенный стразами и изумрудами, в который облекаются, чтобы казаться. Эти затёртые до ветхости роли: «плохих» и «хороших», «избранных» и «обязанных», «великих» и «статистов». Уж поверь мне – я тут давно сижу – в этом театре вымысел куда важнее мысли. А в сыгранную роль верят больше, чем живому актёру, потому что и сам лицедей вдруг однажды понимает, что не может покинуть сцену, не вырвав у себя сердце…