у германцев объясняется тем, что они пренебрегали этим принципом. Греки, напротив, недостаточно развили свою индивидуальность, прежде чем отказаться от нее. Есть отрывок, который Розенкранц ошибочно воспринимает как поддержку монархии, но на самом деле он относится к образованному общественному мнению.
Гегель считает, что церковь должна подчиняться государству, но только в той мере, в какой они разделяют одно и то же фундаментальное видение человечества. Государство, по его мнению, является более рациональным элементом. Он писал
«Когда государство подчиняется церкви, то либо оно оказывается во власти фанатизма, который приносит настоящее в жертву представлению о потустороннем, и оно погибает, либо вводится клерикальное правительство, которое является не экстериоризацией действия и существования самих по себе, а волей как таковой в существовании как таковом, и это не в отношении всеобщности признаваемого бытия, а в отношении единичной воли как таковой». (333)
Конечно, можно возразить, что фанатизм не обязательно должен быть исключительно религиозным, даже если светская сфера имеет свою собственную легитимность.
Глава восьмая Записная книжка 1803—1806 гг.
Гегель был коллегой Шеллинга в течение двух с половиной лет до того, как Шеллинг переехал в Вюрцбург в Баварии в 1803 году. Возможно, в связи с прекращением существования «Критического журнала» Гегель начал вести «Тетрадь для записей» (он использует английское выражение, говорит Розенкранц, хотя «Commonplace book» – это то, что мне знакомо по Джону Локку). В ней много выдержек из английских, французских и немецких книг, особенно по естественным наукам. Кажется, он проводил эксперименты со светом, и есть посредственная зарисовка, где он стоит у окна и наблюдает за светом из него. Некоторые из комментариев и афоризмов, особенно против натурфилософии, вошли в «Феноменологию». Есть прекрасные замечания о Гомере и трагедии. По моим впечатлениям, афоризмы проницательны, без того пьянящего чувства собственной важности, которое можно найти у Ницше, но с похожим стилем и внешним видом на странице.
Одно из показательных замечаний заключается в том, что, по его мнению, люди теперь ожидают от философии восполнения утраты религии.
Затем Розенкранц приводит знаменитое прометеевское признание Гегеля, напоминающее чтение «Фауста» Гете, которое он с трудом пытается примирить с более привычным стилем Гегеля. Однако Осмо указывает, что в статье в Hegel Studien в 1973 году было показано, что это на самом деле отрывок из рецензии на романы, и поэтому объяснения Розенкранца излишни.
Гегель предстает здесь как патриотическая фигура. События дня вызывают сочувствие, иронию, но чаще всего сарказм. В начале дискуссии, продолженной позже, Розенкранц говорит, что эти замечания показывают, что Гегель не воспринимал реальное как рациональное и даже с гневом встречал неразумную действительность. Более подробно он обсуждает это