здесь тоже проблемы не вижу. Подкинем ему тысчонки две – он и возражать не будет.
– Геннадий Васильевич, я дам ответ только после того, как переговорю с шефом.
Вторая бутылка подходила к концу. Есть больше не хотелось. Николаенко предложил:
– Давайте выпьем и перейдём на «ты». Раз мы будем в дальнейшем сотрудничать, выкать нам друг другу ни к чему.
– Давай, – согласился Гриня. – А что дальше?
– А дальше, Григорий, погнали по бабам. Я тут знаю одно местечко…
– Погнали, Гена. А про них написать можно будет?
– Писать про всех можно, Гриша, а вот стоит ли? Сколько это стоит, а?
Николаенко предложил Грине приличные деньги не случайно. Витковский их стоил. К тому же, выложив Грине и его главному редактору шесть тысяч долларов да вернув Поляковой две тысячи сто, Геннадий Николаевич тем не менее хорошо сэкономил. Если бы вышла статья Витковского, то на отмазки от разных контор пришлось потратить бы гораздо больше. А если бы ему пришлось обращаться к хозяину газеты, преемнику Валика Дрека, то тогда бизнес вообще можно было бы закрывать.
– Шеф у себя? – спросил Витковский у секретарши Марины, придя утром в редакцию после бурно проведённой в компании Николаенко ночи.
– Они ещё спят, – ответила с усмешкой Марина.
Часы показывали ровно одиннадцать. Посторонним людям Марина соврала бы и сказала, что Владимир Владиславович отсутствует по делам, но работники редакции знали, какие дела у него обычно бывают в это время. Шеф, как правило, спал полдня, а потом приходил и часа четыре работал.
– Когда выспится, скажи мне, пожалуйста, – попросил Гриня и отправился к себе в кабинет.
Главный редактор первой демократической в городе одноимённой газеты, в смысле «Город», Владимир Владиславович Нарышков с давних пор считал себя гением. И в связи с этим любил себя безмерно. По этому поводу Витковский даже написал эпиграмму, ставшую в редакции очень популярной: «Он был баран, а думал, что Бурбон. Никто его не любит так, как он».
А ещё Нарышков был лентяем. Из-за этого в советские времена его выгоняли из всех газет, где он пытался когда-либо работать. Но во времена перестройки пошла молва, что Нарышков – диссидент, потому-то в коммунистических газетах ему и не давали работать. Собственно говоря, именно благодаря этой молве первый главный редактор Юрий Миньков и взял его к себе заместителем. Но замом главреда надо было работать. Вот Нарышков и постарался скинуть того, кто позвал его в газету. И во время перевыборов ему это удалось. Затем он Минькова вообще выжил из редакции, проявив ещё одну черту своего характера.
Нарышков был подлецом. Но об этом знали исключительно его первая и вторая жёны, дочь и падчерица, а также друзья. Впрочем, настоящих друзей у него не было. В этом плане Витковский был у него ближе всех. Но все остальные, кто знал Нарышкова, считали его порядочным и умным человеком, интеллигентом, демократом и даже либералом, чему соответствовали его внешний вид и внешняя оболочка.
О его якобы порядочности свидетельствовало