Гриня положил в карман. Туда же он отправил и бумагу с подписанным Нарышковым официально оформленным редакционным заданием.
Встретиться с Николаенко Витковский договорился в скверике возле редакции без четверти час. Нарышков страховал Гриню с фотоаппаратом. Если это подстава, то он должен был заснять всю картину для подтверждения якобы благих намерений журналистов. Но все страхи Витковского оказались напрасными. Геннадий Васильевич передал ему деньги без всяких зехеров. Процедура выглядела даже как-то до банальности обыденно.
Перекинувшись несколькими словами с Николаенко и договорившись созвониться, Гриня направился в редакцию. Как ни крутил он по сторонам головой, Нарышкова так и не увидел. Оказалось, что шеф преспокойно сидит в своём кабинете и говорит по телефону. Увидев это, Гриня чуть морду ему не набил.
– Вовик, что за дела? Ты чего не подстраховал?
– Успокойся. Всё нормально прошло?
– Вова, твою мать, прошло-то нормально. Ну а если бы нет?
– У меня был важный телефонный звонок.
– Какой звонок, Вова? Ты что, не понимаешь, что меня могли замести?
– Гриня, успокойся. Я знал, что всё будет нормально.
– Ну ты и падла, Вова. На́ свои бабки. Но я с тобой больше дела не делаю. Пошёл ты в жопу.
Гриня отдал Нарышкову две штуки баксов и вышел из кабинета. В приёмной он спросил у Марины:
– Ты, случайно, не знаешь, с кем шеф говорил по телефону?
– Знаю. С женой.
– Ну, падла, – снова не смог скрыть своего возмущения Гриня.
– Григорий Зельманович! – укоризненно воскликнула Марина.
– Извини, Мариночка, – сказал Гриня и отправился к себе в кабинет.
Попив водички и несколько успокоившись, он, предварительно закрывшись на замок, пересчитал деньги. Всё было точно, как в аптеке. В дверь постучали.
– Кто там?
– Это я, – раздался голос Нарышкова.
Гриня спрятал в портфель деньги и открыл дверь:
– Что надо?
– Гриня, ну чего ты завёлся? – примирительно сказал шеф. – Успокойся. Всё хорошо. На́ тебе сто долларов.
Гриня знал, что Нарышков – мудак, но не думал, что он такой мудак.
«Это же надо! – бесился Витковский про себя. – Я ему две штуки, а он мне откат сто баксов. Хорошо, что я этому козлу ничего о своей доле не сказал».
– Знаешь, Вовик, засунь эту сотню себе в жопу. И давай хоть до завтра расстанемся. А то я тебя видеть не могу.
Нарышков молча забрал деньги и ушёл. А что он мог сказать? Даже такой бессовестный человек, как он, понимал, что Витковский заслуживает большего. Это не помешало тем не менее возникнуть в его голове неожиданной мысли: «Турнуть бы Гриню из редакции!..» – но он тут же отмёл её.
Без Грини «Город» бы вообще ничего не значил. Гений Нарышков отдавал себе в этом отчёт.
Оставшись один, Витковский позвонил Поляковой:
– Женя, у меня всё в порядке. Как мне передать твои деньги?
– Гришенька, да ты что? Правда?
– А я тебе когда-нибудь врал?
– Ой,