что, никогда не объясняли, откуда берутся дети?
– Не умничайте. Почему вы никогда не рассказывали нам о ней?
Профессор снова почесал затылок – он явно смутился еще больше, чем прежде.
– Я познакомился с Лореной Реннер, ее матерью, когда учился в университете, в конце 70-х годов, – сказал он, уставившись в потолок и вспоминая события, происходившие в его жизни три десятка лет назад. – Она была настоящей красавицей и отличалась большим умом, но вот характер у нее был весьма скверный, а потому университетские ловеласы ее сторонились и предпочитали ей более легкую «добычу». Однако как-то раз я близко познакомился с ней на каком-то университетском празднике. Мы много пили, нам было хорошо вдвоем, я предложил проводить ее домой… В общем, девять месяцев спустя родилась Валерия.
– Плод одной страстной ночи… – пробормотала Кассандра.
Профессор потупился и тяжело вздохнул.
– Да, что-то вроде того, – согласился он. – Но ее мать и бабушка с дедушкой посмотрели на это совсем под другим углом зрения и, как я ни настаивал, никогда не позволяли мне с ней видеться.
– Вы совсем не общались со своей собственной дочерью?! – ошеломленно воскликнула Кассандра.
– До тех пор, пока ей не исполнилось восемнадцать лет… – печально прошептал профессор. – Она восприняла меня как совершенно чужого человека. Как только Лорена забеременела, я сказал ей, что готов на ней жениться или по меньшей мере признать свое отцовство и тем самым возложить на себя ответственность за содержание ребенка. Однако Лорена отвергла эти мои предложения. Она сказала, что совершила ошибку и что не хочет совершить еще одну, уже более значительную… Она дала дочери свою собственную фамилию и сделала все возможное, чтобы та никогда ничего обо мне не узнала.
Профессор положил руки на стол и посмотрел на нас с Касси невидящим взглядом. Перед его мысленным взором, видимо, мелькали сцены из его прошлого.
– Мне очень жаль, проф, что с вами такое произошло, – сочувствующим голосом сказал я, кладя руку ему на плечо. – А когда вы последний раз ее видели?
– Валерию? Я видел дочь последний раз где-то пару лет назад… на похоронах ее матери.
Он запустил пальцы в карман своей рубашки и, достав оттуда фотографию, показал Кассандре.
– Мы сфотографировались на похоронах, – пояснил он. – Это единственная фотография, на которой мы запечатлены вместе.
– Она очень красивая, – сказала мексиканка, одобрительно кивая, – и глаза у нее такие же, как у вас.
Я, изнемогая от любопытства, протянул руку и взял у Кассандры фотографию. Слева на ней был запечатлен профессор в черном костюме и с черным галстуком, а справа – женщина лет тридцати, тоже одетая в черное. Она превосходила своего отца ростом сантиметров на десять и, как справедливо заметила Касси, была очень красивой: белая кожа с еле заметными веснушками, длинные прямые черные волосы, четко очерченное лицо, милый курносый носик. Челюсть у нее, правда, была широковатой, а скулы слишком сильно выступали вперед над уголками