тебе ключ от почты. Там Лев лежит, ты приткнись в углу, как у нас. Свет не зажигай, там в лампе керосина нет, а мне недосуг. Утром зайду.
Разбираться, когда весь мокрый, желания никакого. Я вошел в почтовый домик. Вот поверьте, ничего не думал, а мне стало как-то холодно. Внутри, в душе. Леву не будил, тихонько в углу приткнулся, снял все мокрое, нашел носки да кальсоны – сухие. И – исчез. Даже сон пришел.
Утром меня разбудили ахи, вздохи. Видно, молочницы Льву принесли молока. Но ничего уже было не надо. Льва уже не было.
Он скончался за день до моего возвращения.
Теперь идет оповещение. До Рыбновска – раз, до Охи – два, до Южного – три.
Неожиданно на катере приехали четыре человека из прокуратуры.
Леву осмотрели, потребовали судмедэксперта, официальное вскрытие и так далее.
Елизар мне, сиделец опытный, сказал: «Прокурорским скажи, все время на озере. Ты с ним не дружил, не виделся, ничего не брал и не обещал».
Пришлось первый раз официально соврать. Ибо прокуроры спрашивали всех, особенно пытались выяснить, чем он питался. И кто его лечил.
Оказалось, питался – ничем, ибо ни одна из молочниц, тертых-перетертых и на дух не выносивших прокурорских, ни одна не заявила, что и чай, и молоко, и мед, и творог – все они носили бедному Левке.
Силуяныч был опытен. Отрицал все. Ибо связь – отдельное ведомство и к его коровам никакого отношения не имеет.
Еще один из приехавших все поражался – как же так? Ни одного клочка бумаги. Ни одной записки. Ни одного письма.
Но коллектив Озерков держался твердо. Все равно дальше ссылать у власти нет возможности. Ибо дальше – ничего. Конец эсэсэсэра, и все тут.
Бабы постепенно распалялись и уже начали качать права – как же это, врача ни разу не прислали! Это при такой болезни! Он, может, помер просто от недоедания (это скромно), и хто ответит! Мы будем писать Секретарю Партии. Али еще хуже – Президенту США напишем, как ево гражданина без лечения уморили.
Прокурорские не на шутку перепугались. Пахнет черт знает чем, при современном-то политическом и внутреннем положении. И хоронить нельзя – нет вскрытия. И вскрытие делать нельзя – некому.
Ну, беда.
Конечно, все когда-нибудь да утрясается. Даже войны. Приехали все кому надо. Забрали Леву и отправили военным самолетом прямо в Южный. В Южном военврач Валерий Жидков произвел соответствующие действия, и было принято решение: захоронить, предварительно приняв меры сохранения тела, до выяснения.
Оно состоялось – не скоро.
Я же благополучно, под этот шум и гам, отбыл с пробами разрезов.
Еще несколько месяцев сидел в управлении и обрабатывал материал. Получился, честно, хороший отчет. Где основной вывод: «Биопродуктивность озера Сладкое позволяет обитать ряду ценных пресноводных рыб. В частности – амурскому сазану. Что может представлять интерес для развития на водоеме рыбохозяйственной деятельности».
Меня хвалили. Но мой непосредственный начальник, мне казалось, был не особенно