картинку: из необъятного ржавого ковша экскаватора загорелые мужские руки извлекают забитые землей белые куски раздавленных черепов и кости. При застройке нового микрорайона на окраине случайно разрыли кладбище. Тогда его детское воображение потрясло другое видение. Что когда-нибудь из огромного ржавого ковша другого экскаватора кто-то достанет и его череп, чтобы тем же движением вместе с комьями земли отправить ближе к брезенту собранных костей.
Торчавшие из темноты длинные косые жерди и полуразвалившиеся от старости метла могли быть только кладбищем. Здесь хорошо росла елка и рябина. Неповрежденных насестов практически не было, те, что еще не падали, навевали уныние. В траве темнели остатки надгробий.
Он никогда не жаловался на зрение, больше того, он не знал никого, кто бы сравнился с ним в чтении под луной, но сейчас он видел такие детали, которые не замечал даже при свете дня.
Перед глазами мелькнула новая сцена: немногочисленная деревенская делегация общины язычников, состоящая из числа наиболее отважных ее представителей, находит его свежий поседевший труп. Он какое-то время смотрел, как осматривают поле будущей деятельности, потом вытер ладонь о штанину, положил руки на иссохшую жердь и впервые спросил себя, что он тут делал. Так выглядел конечный замысел жизни.
Гонгора легко представил себе всю нескончаемо долгую, размеренно-печальную жизнь этих полянок. Сколько остывших безвольных тел успели они принять, прежде чем заросли кустами и стали тем, чем стали. Было совершенно ясно, что никого здесь быть не могло, что оборачиваться нельзя, будет хуже, но не обернуться было невозможно. Он чувствовал, что за спиной кто-то стоит. Он знал, что это только работа воображения, чувства ничего не хотели слышать. Они знали лучше. Они вопили, перебивая друг друга. Как было бы хорошо, если бы это шутили приятели. Но после ужасов за свечой их невозможно будет выгнать перед сном даже на моцион. Они полночи будут жаться друг к другу, смотреть в огонь и без конца пережевывать один сюжет о дураках, которые ищут неприятностей. В глухом, заболоченном, мертвом лесу эти неприятности любого найдут сами. Он подумал, что если обернется, то уже не сможет остановиться. Так и будет пятиться, лихорадочно всматриваясь и мучительно вслушиваясь. Стиснув челюсти, он начал перебираться через перекладину. Треск сухого дерева больно ударил по нервам.
Шурша травой, он пробрался мимо того, что торчало, и того, что блестело, дальше кто-то стоял, кто-то непонятный и длинный, – он туда не смотрел. Обзор достопримечательностей кладбища он решил отложить. Поскольку стоять до утра смысла не было, он сел, потом встал, так ничего не было видно. Он не знал, что нужно видеть, он просто хотел сохранить максимально возможный угол обзора. Это была проблема. С одной стороны, заросли и трава скрывали любой угол, с какого ни смотри, с другой, усесться на остатки ограды прямо под луной на виду у всех покойников казалось не лучшей