трогаю! Не трогаю! Так какого же ты… к моему персику со своим поганым секатором лезешь?
– Я всё правильно сделал, – отвечает Резо, – А то было бы сто персиков, но мелких.
– А теперь будет один, но крупный? – ярится Мичурин. – А ты понимаешь, что мне нужно было посмотреть, как ведёт себя каждая привитая ветка?
Я понимаю, что лишний здесь, и бочком, бочком вглубь двора убираюсь. Чтобы не участвовать в скандале. Ведь я их обоих люблю, и мне трудно будет выбрать чью-то сторону.
Но вскоре они поутихли, и мы сели под виноградником отдохнуть после напряжённого дня.
Сидим, пивком оттягиваемся. Прохладная жидкость оргазмирует пересохшее до состояния камня с вкраплениями крыл птеродактиля горло. И даже говорить не можется. Изредка только перекидываемся ленивыми словами постепенно оживающих после ледникового периода давно вымерших животных.
Резо говорит:
– Лучок, что неделю назад посадили, неплохо взошёл.
Мичурин соглашается:
– Да, а ту кавафу, что у тебя в Турции, надо бы перепривить.
Турцией он называет те территории, которые я незаконно захватил за моим забором. Сам я предпочитаю эти земли звать временно оккупированной территорией.
Я тоже делюсь сокровенными мыслями с друзьями:
– Гибискусы опрыскать собираюсь.
Резо возражает:
– Мандора что-то мне не нравится. Надо бы подкормить.
Мичурин, сделав большой глоток из новой холодной баночки, резюмирует:
– Мушмула у забора цветом пошла. А ведь не ожидали мы с тобой, когда я её два года назад косточкой посадил.
Тут я его осадил, не люблю, когда зарываются:
– Простите, маэстро, но эту косточку посадил я!
Вот что мне не нравится в Мичурине, так это то, что он постоянно все лавры себе забирает.
Я прекрасно помню, как в горшок на веранде сунул пару косточек от только что съеденных фруктов. Одна была большая – авокадо, другая много меньше – мушмула. Я и забыл о них, когда из горшка вдруг выскочило небольшое, но наглое деревце. Стебель, или как ему самому, наверное, казалось, ствол, был прямой и блестящий, как лазерная указка. И своими огромными красивой формы листьями деревце как бы заявляло о своих особых правах на эту землю и эту веранду. Все остальные, присутствующие в соседних горшках, как-то сразу сникли, пожухли и поскучнели при виде такой красоты. Тархун в соседнем горшке вовсе засох.
Почему-то я решил, что это авокадо выросло. Может быть потому, что название красотой своей соответствовало красавцу-гордецу.
Решил я это деревце убрать с веранды, чтобы оно остальных не травмировало. Да и не солидно это – полноценному фруктовому дереву, как герани какой-нибудь недоделанной, в горшке расти. Надо его в сад, на временно оккупированную территорию. Позвонил посоветоваться Мичурину. Тот велел ничего не трогать, он сам выберет место для посадки. И да, выбрал и посадил, объяснив