natura naturata generalis. Если, следовательно, мы сохраним термин мир для обозначения совокупности вещей (прежней natura naturata particularis), то natura naturata, стоящая посредине между ней и Богом, будет приблизительно соответствовать тому, что мы могли бы назвать мировым порядком, который, таким образом, отличается от необусловленного как система всех условий, внутри которой каждый индивид был бы обусловленной вещью.
6. Различие между природой, будь она понята как все, будь она понята как все, и отдельными существами можно назвать количественным, и поэтому для его прояснения достаточно геометрической схемы. Система приходит к качественным различиям через третье базовое понятие, определение которого сам Спиноза, в отличие от этого места, помещает между понятиями субстанции и способа, через понятие атрибута. Если Спиноза неоднократно добавляет к этому слово extra intellectum1, где он утверждает, что ничто не существует вне субстанции и ее модусов, и при этом говорит об атрибутах вне их, то остается только то, что атрибуты находятся в intellectu. То, что это действительно доктрина Спинозы, оспаривается многими, хотя они и умалчивают об основных моментах в ее пользу. Здесь мы их подчеркнем. Спиноза никогда не забывал высказанное в его «Cogitatis metaphys.» (I, 3) положение о том, что субстанция как таковая не влияет на нас и что поэтому она может быть объяснена атрибутом, который (как учил еще Декарт до него) может быть только «ratione distinguitur». Вот почему он говорит об атрибутах субстанции. Атрибуты субстанции таким образом, что бытие подчеркивается для познающего разума. Так и в определении атрибута (I, def. 4), где, в то время как Декарт говорил, что атрибут составляет сущность субстанции (constituit), Спиноза говорит, что атрибут есть: то, что ум воспринимает как составляющее ее сущность – (то, что constituens здесь среднего рода, доказано без сомнения II, pr. 7 Schol.) – в котором ссылка на неперципируемое признается даже теми, кто придерживается иного мнения, чем то, которое здесь отстаивается. Сюда же относятся выражения, что атрибут exprimit, explicat, суть субстанции, или что сущность per attributum intelligilur, sub attributo consideratur и т. д., все из которых подразумевают понятие откровения или появления, т. е. отношение к воспринимающему субъекту.
Решающее значение имеет то, что Спиноза пишет Симону де Врису, а точнее, в нем – всему кругу, от имени которого де Врис задавал вопросы После определения субстанции, как в Этике, он продолжает: Я понимаю под атрибутом совершенно то же самое, только называется он attribute respectu intellectus substantiae certam talem naturam tribuentis, (Здесь созерцающий интеллект, в работе Декарта [ср. §267, 4] природа, определяется как то, что приписывает субстанции naturam). На возражение, что одна и та же вещь называется двумя именами, он отвечает, что то, что мы только что назвали, по отношению к созерцающему человеку называется также белым. Другой его пример, что третий патриарх также имеет два имени, одно из которых обозначает его поведение по отношению к брату, напоминает то, что он говорил об именах Бога в Tract. theol. polit XIII, 11. 12. Предполагается, что только имя Иегова обозначает Dei absolutam essentiam sine relatione ad res creatas, тогда как El Sadai и все остальные атрибуты sunt quae Deo competunt quatenus cum relatione ad res creatas consideratur vel per ipsas manifestatur. Если, действительно (Eth. I, pr. 32. dem.), субстанция абсолютной бесконечности