и потому ограниченное мышление. Бесконечное или также существенное протяжение, бесконечное величие, кроме того, атрибуты (т.е. фактически другие атрибуты) Бога. С другой стороны, бесконечное или также существенное мышление, бесконечная способность мыслить, иногда также идея Dei, часто также идея Deus, – это имена, которыми обозначается мыслящий абсолют, так что, если сначала Deus и natura соединялись через sive, то теперь говорится: quod formaliter est in natura, objective est in Deo, но никогда наоборот. Взятые в этом более узком смысле, эти два слова, таким образом, ведут себя как res и cognito rei, и параллелизм формального и объективного существования, утверждаемый только Декартом, имеет место здесь, поскольку формальность или актуальность (то, что сегодня называется реальностью) и объективность (то, что сегодня называется идеальностью) являются предикатами одного существа, не нуждающегося в дальнейшем доказательстве. Поскольку Спиноза, как и Декарт, понимает бытие-мысль или бытие-как-идею как впадение в сознание, бессознательное мышление, конечно, противоречит ему, и Бог, мысля, знает, что он мыслит. Этот момент очень сильно подчеркивается Спинозой, который предостерегает от понимания идеи как немого (т. е. бессознательного) образа и требует понимать ее как (сознательный) акт мышления (II, pr. 43, schol.), поэтому идея tam ejus (sc. Dei) essentiae quam omnium (puie ex ipsius essentia necessario sequuntur (II, pr. 3), составляющее божественное мышление, конечно, не есть бессознательный процесс, и тот, кто понимает под самосознанием не более чем сознательное восприятие, может сказать, что Спиноза учит здесь о самосознающем Боге; тот, кто требует большего от самосознания (также и от человека), сможет это отрицать. Если Бог или субстанция вообще были условием (causa prima) всего бытия, то его протяжение будет условием всего телесного бытия – (здесь вспоминается Мальбранш) – так же, как, однако, он как мыслитель будет условием всех процессов мышления; круг основан на протяжении так же, как идея круга основана на мышлении; кто, следовательно, может вывести существование протяженной вещи, например, круга, из того, что он есть протяженная вещь, тот будет прав, говоря, что Спиноза учит самосознающему Богу. Кто, следовательно, захочет вывести существование протяженной вещи, например круга, из того, что Бог ее соизволил, т. е. помыслил, тот, помимо ошибки, заключающейся в том, что единичная вещь должна быть обусловлена чем-то другим, а не опять-таки единичными вещами (см. выше под 4. I, кн. 28), совершит и вторую ошибку, состоящую в том, что захочет объяснить способ действия одного атрибута ограничением другого. Эти два понятия вовсе не сочетаются. Каждое из них должно быть постигнуто само по себе, ибо в противном случае они были бы modi. Таким образом, все, что формально (т. е. как реальное) следует из атрибутов Бога (т. е. его протяженности), следует как мысль из его мышления.
8. Если мы теперь, как и выше, сначала пропустим natura naturata (generalis) и обратимся к миру отдельных существ, то они, в зависимости от того, рассматриваются ли они под тем или иным атрибутом, являются либо телами, res corporeae, также res per se, либо sic are ideae. Как, безусловно, представленные нами квадраты