крыльями. Но при этом она не пыталась взлететь а, будто угорелая, принялась карабкаться вверх по стволу.
Как выяснилось, животное обладало недюжинной физической силой. Не собираясь расставаться с жизнью, оно героически поползло к верхушке, волоча за собой отчаянно дергающегося Стига.
Упрямый, прожорливый гном не отпускал добычу до последнего. Правда, со стороны непросто было сразу разобраться, кто именно был добычей.
Вопила крылатая бестия, орал бородатый гном, пропахивая носом кору дерева.
Коэн, Альдо и Лиара, ставшие свидетелями этой поистине эпической охоты, заливались безудержным смехом.
– Фу! Брось ее! Плохой песик! – обхохатываясь кричал Альдо.
Наконец Стиг осознал, что надо сдаваться и отпустил хвост неуступчивого пернатого, затянувшего его довольно высоко вверх. Приземляясь, гном жестко грохнулся на задницу.
– Скотина крылатая! – пригрозил кулаком Стиг, потирая ушибленное место.
– Просто птицы не твое. – подтрунивал Альдо, не сдерживая смех. – Она тебе еще и нос расквасила?!
– Это дерево. – оправдывался Стиг.
– Все в плохом лесу обижают бедного, маленького гнома – весело засюсюкал Коэн.
– А ну отстаньте от него. – Лиара вступилась за пострадавшего, решив, что насмешек и ссадин, с него уже предостаточно.
Несмотря на протекцию со стороны волшебницы, издевки не прекратились и прозвище «птицелов» на некоторое время плотно приклеилось к Стигу.
«Птицелов» не остался в долгу и старательно мстил за такое гнусное глумление. По-своему, как умел только он.
Несколько дней подряд Стиг, с перебинтованным носом и ушибленным задом, неустанно ныл и жаловался на тяжелую гномью судьбу.
Дескать, скачка на лошадях это пытка, которую придумали, чтобы мучать гномов, форменный гномоцид. А сырость и промозглость лесного воздуха безмерно усугубляют и без того невыносимые боли окрест многострадальной пятой точки. И что если он, Стиг, умрет на чужбине, то винить в этом следует бородатого упыря с топором. О том, что виноват именно этот упырь, Коэн и Лиара должны были обязательно сообщить бабуле Грунильде и мамуле Хлоэ, а иначе они будут считаться соучастниками преступления и их непременно постигнет кара всех богов сразу. И так далее, и тому подобное, без передышки, без остановки, без пощады.
Альдо на полном серьезе предложил связать «свихнувшегося» гнома и бросить его в лесу. Коэн же настаивал, что надо просто отрезать ему язык и тогда наступит мир и согласие.
Перебранки и препирания не прекращались ни на мгновение, пока Стиг не решил, что в полной мере поквитался с «с рыжемордым притеснителем» и «его поддакивателем» и, перестав причитать, оставил их в покое.
Наконец, вскоре после установления шаткого перемирия, путники оставили за спиной мрачные дебри сумеречного леса и выехали к крутому обрыву простирающегося до горизонта каньона.
– Куда теперь? – Коэн выжидательно посмотрел на волшебницу.
– Надо